Заходили чаще

Капли звонко стучали по зонтикам:
-Ты безумная, безрассудная...
А она шагала под дождиком,
Может глупая, может умная.

Ключ в двери прошептал заклинание:
- Ты свободная в небе облаком.
Дождь блестел в волосах признанием:
- Как и я ты зеленоокая...

Дождь за дверью остался, расплакался:
- Ну, впусти меня в дом свой, милая...
И совсем уже он отчаялся,
Но она разрыдалась в бессилии.

Свет... как молния, только надолго.
Заходи, гость случайный, непрошенный...
И дождинки как счастье...

Прошли те дни беспробудного счастья
Дни что подарены мне были судьбой.
Дни когда солнце светило даже в ненастье,
Потому что был тогда я рядом с тобой...
Но, все хорошее когда нибудь проходит,
Прошло и время опьянившей меня любви...
Солнце на небе все так же встает и заходит.
Только в душе моей темно от пустоты.

Первого апреля никому не верю.
Верил, очень верил я в иные дни.
В триста шестьдесят четыре
полон был доверья,
Настежь душу с дверью – только загляни!
Заходили многие – робко и смущённо,
Или по-хозяйски, не вытерев сапог.
Наносили грязи, ругались возмущённо,
Плакали в жилетку, пили пьяный сок.
Мало кто и радовал встречною открытостью,
Удивлённой радугой и ручьями глаз.
Вот лапшу мне на уши
с осторожной хитростью
Поварята вешали много-много раз.
Были и такие гости дорогие...

Прости, старик, за долгое молчанье.
Ты знаешь, как непросто выбрать час
Тому, кто выбрал собственным призваньем
Дорогу в небо через Алькатрас.

Как я живу? Обычно. Как и прежде
Сминают снег полозья старых нарт,
И в хижине старателей, в одежде,
Миг коротаю за колодой карт.

А груз всё тот же – письма да посылки,
С десяток книг: Берроуз и Лавкрафт.
Черпаю ложкой, без ножа и вилки,
Великого Безмолвия ландшафт.

Питаюсь олениной и беконом,
Пью виски, заходя к ночи в салун.
Бываю...

Я приехал в этот город
Серым, будничным дождем,
Утолить хотелось голод,
Но остаться при своем.
Не нашел и пол-таверны,
Только странника приют
И подумал: здесь наверное
Лишь богатые живут.

Оглянулся у порога -
Ни одной вокруг души,
Взял обратную дорогу,
Но вдруг слышу: "Не спеши...
Я, гляжу, замерз средь улиц,
Что ты ищешь здесь,- ответь,
Кто ты? - странник иль безумец?
Может я смогу согреть?.."

"Здравствуй, красная девица,
Мне б погреться у огня
Да воды...

В гавани любви уснули корабли,
У причала ожиданья тишина.
Как с тобою ждали мы любви,
Но, увы, один ты - я одна.

Нам хотелось быть немного ближе,
Мы старались чувствами лишь жить.
Но друг другу верить надо все же,
Доверять, надеяться, любить.

И стою одна я у причала,
В гавань не заходят корабли.
Может все опять начать сначала,
Только счастье снова позови.

Я творю в своем пространстве,
Грязной лапою не лезь,
Не учи меня, засранца,
Стилю, ритму, строю мест.
На искусанной картине
Кожи матушки-души
Швами штопал я малину
Дыр кровавых, ты не рви
Этой нити свежий воздух,
Серебро моей страды,
Не в надел мне чей-то посох,
Я склоню горб у беды,
Окунусь в ее засолы
Да раскинуся петлей,
Я творю своим простором,
Нервным словом холостой,
Пьяный, вольный да не в блеске
Позолоченных судей,
Пусть кривится слух до треска,
Мне, убогому, елей...

Лес шумит, играет вьюга
И несёт зима снега,
Заметая все в округе
Не пройти уже туда,
На опушке ,где избушка
В печке маленькой ,огонь
Все кружит и всё летает,
И с небес на земь слетает
Всё что знают небеса
………………………..
Но внезапно всё затихло
И огонь поведал мне,
Что живет на этом свете
Нечто что не хочет дать
Жизнь на матушке земле.
Он готов пойти на подлость
Ради похоти своей,
Ради мысли черной, гадкой
Превратить в рабов людей,
Раб безмолвен и смирен,
А ему других не надо...

Квятковская Людмила
Была девчонкой «в теле».
А пацанва любила
Лишь тощеньких девчат.
На Люсю – ноль вниманья,
Все сквозь нее глядели...
Из будущего видно:
Не девочка, а клад.

Отзывчива, сердечна,
Умна и без заскоков.
Готова сделать в дружбе
Навстречу первый шаг.
А юность так беспечна...
Хоть кто-то у истоков
Формированья душ бы
Сказал бы:
-- Надо так... –

Была бы дружба с Люсей
Квятковской мне подарком.
Но я был не умнее
Всех прочих, а глупей...
Была б, наверно, лучшей...

У подножья крутой горы
вороной остановит бег,
плечи скал как мечи остры,
но не тает под Солнцем снег,
вороной побелел как мел,
в гору выедет белый конь,
только тем, кто как голубь бел
не грозит золотой огонь,
размыкаю я грозный круг
и летят надо мной, летят
белый голубь, мой добрый друг,
черный ворон, мой древний брат.

У обрыва с высоких скал
Белый конь остановит шаг,
стрелы света слетят в провал,
но не тает подземный мрак,
оттрубит золотистый горн,
путы тьмы разомкнуть...