Юродивые

Шёпот. Странный на вкус напиток
Для владыки страны утрат.
Что так бледен сидишь, политик?
Эти травы не повредят.

Чьим-то бедам внимать со слуха,
Чтобы веры огонь не гас.
Притворялся слепой старухой,
Полуграмотной - божий глас.

2
А зачем тебе, Юродивый,
Балалайка-бубенцы,
Ты ж солидный дядя, вроде бы,
И годишься нам в отцы.

Ой, что с нами начинается,
Не умеешь - а пляши,
Так поют да разливаются
Три струны твоей души.

Вечность в ракушке волной прибило к берегу,
Лижет-пестует эфир - шалун зефир.
Эскадрон ворон из сквериков истерикой
Будоражит кашемировый мой мир.
Что ж не дивою живёшь, душа, - юродивой,
Лишь эмоций самоцветы копишь впрок?!
Заиграет полночь лунную рапсодию -
И откупоришь строкою кровоток.
Разольёшь опять по венам откровения.
Собеседники давнишние: амур
Да луна в окне в гипюрном облачении,
Да с кислинкою лимонный абажур.
Эх, душа-душа, вилась бы ты омелою.
По ветвям дубовым...

Ну, что, "немытая" Россия,
Всё, как и прежде, – вкривь и вкось?
В года лихие и косые
Скрипишь, как погнутая ось,
Заладив: "И Москва не сразу...".

Где ж, чёрт возьми, твои врачи,
Пока сосут кой-что Кавказу
Твои полпреды-стукачи,
Пока, от русской грязи тыном
Отгородив родную грязь,
Татарин шепчется с мордвином,
На кой Россия им сдалась,
Пока, свои ограбив роты,
Комдив толкает – весь в соку! –
Взрывчатку и гранатомёты
Чеченскому боевику,
Пока крышуют прокуроры...

Минус двадцать по Цельсию,
у сугроба пригрелась тощая псина,
верно, творит молитву собачьему богу, вести
о лете блошином ловит ушами длинными,
рваными, раненной лапой дёргает
синеватый, оледенелый воздух –
чем-то родным веет в чём-то убогом –
все мы под богом, а у него – слёзы
с седых страниц, по морщинам тёплым,
там есть и море, и зимний закат, и пепел пустыни.
Дерево, кадром оконным встало, как вкопанное,
дерево жизни мёртвой скульптурой инея.
Минус двадцать по Цельсию,
на книжной...

Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.

В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель -

Она с величием, он с разумом в очах -
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне...

Сердце!
Скажешь ли?
Где?
В какой дали?
Отцвели деньки не видать ни зги.

Затуманил мрак Русь цветущую
Чёрный враг прополз - в кровь поющую

Постамент гробниц,- даль зловещих лет
Оправляется в траур чёрных лент

От узнанных, не угнанных, не забытых, не слепых
Просыпается награда грозных дел твоих святых

- 1 -

От монгольских злых оскалов, дым костров от коих вился
На равнинах тучных пастбищ ворон, смерти – жизни, объявился

Вообразил себя владыкой, этот, узких глаз...

Мы конусы огней соединить
Пытались, но окончились мытарства,
Сквозь тени бледноогненная нить
Сочится за Аид во славу царства.

Иль сочиво днесь Паркам оборвать,
Гранатовую панну отревожить,
Здесь царствие – так станем пировать,
Начиние затравленное множить.

Нам демоны сугатные хлебы
Исщедно напасли, чтоб веселиться
Могли черноизбранники судьбы,
Пока в любого ангел не вселится.

Пеющих востречай, хмельной Аид,
Веди в свое подземное склепенье,
Доколе ж Кателинам аонид
Испытывать...

Пространство, ниспадающее к Летам,
Шагренью зацветает колдовской,
Пугая небодержцев, по приметам
Зиждится на хаоснице покой.

Иголок стог, спрессованный тепла
Янтарным утюгом, цветы и осы,
И клеверная готика села
Горят, багря небесные откосы.

Горит сие вольготно, а и мы
Недавно хорошо еще горели,
Свои жизнеприходные псалмы
Пеяли ангелочкам, в акварели

Рельефные порфировая мгла
Сливалась, паки розовое масло
Текло на те образницы, игла
Стрибога колченогого (не гасло

Тогда...

Возьми молоток и зубило.
Оставь все дела поскорей.
И бей — по тому, что в нас было.
Наотмашь!.. Без промаха!.. Бей…


По грешному — бей. По святому.
Круши имена и цвета.
Дай — искр снопу винтовому!..
над нами взахлеб хохотать…


И брызнут ошметки июня…
И вздыбится небо с углов…

И каждый юродивый плюнет
на паперти в нашу любовь.


Я тоже суров был и краток…
Я словно сорвался с цепи…
Визжал мой строительный фартук
от мелких осколков слепых…


Я плющил —
зубило и...

Медный закат
над медовыми травами,
выгнулся серпОм жнеца,
А месяц рогатый
над «Эль-Кастильо»
уселся по знаку жреца.

Цинком сверкала река Стикс
на плато,
в долине ушедших царей,
А мир продолжал
забавляться со златом,
в агонии розовых дней.

Идет по одной параллели планеты,
вся аномальная зона Земли,
А мы на венец
уповаем терновый,
в рассвете блуждающей,
утром, зари.

Спускался однажды Кормчий
Великий,
Которого нам не узреть,
И в пирамидах
оставил ответы,
чтобы сумел мир...