Юрий дрогобыч

Подёрнут пухом неопавший лист,
Заиндевели тоненькие ветки.
И всё вокруг невидимый стилист
Окрасил в чёрно-белые расцветки.

Слегка блестит снежинок бахрома,
Понурая природа засыпает,
Сменяет осень ранняя зима
И до весны на вахту заступает.

Сегодня всё готово для неё –
В свои права зима вступает смело,
И даже настроение моё
Уже почти совсем заиндевело.

Юрий Тарасенко

Начала обычные дела,
Проходя по городу, зима:
Снеговым покровом убрала
Улицы, деревья и дома.

Расписав узорами окно,
Смело в дом продолжила свой путь,
Будто бы задумала давно
Человеку в душу заглянуть.

Холодком по коже пробежав,
Зябким эхом отзовясь в тиши,
Проявила свой холодный нрав
Белой вьюгой в уголках души.

Боль развеял ветер озорной,
Горести порошей замело,
Страх покрылся белой пеленой,
И в душе уже белым-бело.

Знать зима приходит неспроста,
Словно хочет людям...

Мои воспоминания тайком
Архив души курочат без разбору,
И всё, что было скрыто под замком,
Являют затуманенному взору.

Планида своевольная подчас
Меня, как снайпер, била из укрытий,
И жизнь мне открывалась без прикрас,
Стыдливо обнажая суть событий.

Хотел понять я этой жизни суть,
Хотел своим пером тянуться к свету,
Хотел добрее сделать мир чуть-чуть
И следовать Библейскому Завету.

Не наступал мне на ухо медведь,
Я не давился собственною песней.
Её нельзя из памяти стереть...

Дремлет остров каменистый,
Гладью водною объят.
Наполняет воздух чистый
Сосен дивный аромат.

На утёсе две сосёнки
Величавы и стройны.
Ветки, будто бы ручонки
В парном танце сплетены.

Их безмолвие связало,
Обручила тишина.
Им бояться не пристало:
Их же двое – не одна.

Ноги-корни подогнувши,
Приютились на краю,
И приемлют равнодушно
Эту долюшку свою.

Юрий Тарасенко

А за окном опять зима
Сменяет осень золотую.
Опавших листьев кутерьма
Теряет ветреность былую.

Желтеет блеклым янтарём
Потухший отблеск позолоты.
Цветы в унынии своём
Стоят, как бедные сироты.

Цвета осеннего огня
Идут на убыль и бледнеют,
Тускнеет разноцветье дня –
Палитра осени беднеет.

Тяжёлый мокрый снег лежит
На мягких листьях, как на ложе,
А состояние души
На меланхолию похоже.

Юрий Тарасенко

Могу собою я гордиться –
Считаю я, что не грешу.
А исповедаться случится,
Что о себе я расскажу?

Что жил по заповедям строго,
Что никого не убивал,
Что никогда не крал помногу
И папу с мамой почитал,

Не сотворял себе кумира
И суд неправый не вершил,
Но не обрёл в душе я мира
И вот покаяться решил.

Мужчине каяться так сложно,
Но надо, чтоб не забывал
О том, что женщине, возможно,
Долги не часто отдавал.

Да и она не предъявила
Свой счёт за женские дела:
И без корысти...

Я в магазин под праздник заходил,
Хотел подарок выбрать наудачу.
Купил надежду – рубль заплатил,
Любви в придачу прикупил на сдачу.

Ещё завесил женской красоты
В отделе уценённого товара,
Доверия, душевной теплоты,
Здоровья с долголетием на пару.

Взял снадобья для женщин от тоски,
В бутылочку набрал бальзам от скуки,
От всяких горьких мыслей порошки
И эликсир от горестной разлуки.

Всё обошёл, все полки оглядел,
И мне с досадой осознать придётся,
Что дефицит, который я хотел...

“Что женщине в подарок предложить?” –
Спросили умудрённого поэта.
“То, без чего мужчине не прожить” –
Ответил он уклончиво на это.

Ответ был прост, без всякой болтовни.
Казалось бы решение готово.
Но не понять. “Хотя бы намекни,
Произнеси решающее слово”.

Мы знаем очень много разных слов,
Порой не понимая их значенья,
И говорим заветное ЛЮБОВЬ,
Почувствовав лишь лёгкое влеченье.

Мы любим жить, не умеряя прыть,
Спешим любить с завидною сноровкой,
И нас везде готовы подцепить...

Пойдем на Патриаршие пруды,
Сиреневый там дождь еще не хладен,
Каждят останки пляшущей Звезды
И дьявол темноцарственный безладен.

Пойдем, поидем, друг успенный мой
Иль мертвая подруга, будем вместе
И плакать над точащею сурьмой
В свечельном этом времени и месте.

А был я оглашенным ко святым
Хождениям и внесен в Божий список,
Мак в юности был алым, золотым,
Пускай дарит аромой одалисок.

Фаворским огнем требники горят,
Горят и наши тонкие крушницы,
А мертвых царичей ли укорят...

Темной соли карминные копи
На полотнах небесных картин
Океан возвеличат и топи --
Все горит этот черный кармин.

Ея гиблый орнамент слезами
Помрачен, видишь, вишней златой,
В барвы льда влитой, пред небесами
Он протек из иконы святой.

Мироточит иконная краска,
Горней слотой ее не залить,
Коемуждо посмертная маска,
Фарисеям не время юлить.

Из обитого смертью потира
Не испить уж ни слез, ни вина,
Плачет приснотяжелая лира,
Сладок мелос, ан кровь солона.

Шелест слышен, сие...