Юная осень

Моросит... На небе - ни луны,
Ни огней... Печаль над сельской Русью.
Телевизор лишь не дышит грустью -
Мы внимать ему осуждены.

На полях родимых трын-трава...
Из того, что враг на Русь лягается,
Что Россия грязью обливается -
Узнаём, что Родина жива.

Ночь темна, как русская история.
Потому лишь на паром "Эстония"
Напасти... С того - землетрясения,
И у многих в жизни нет веселия.

Русская история важна:
На курорт ли вздыбится волна,
Наползёт на землю...

Груды листьев, сумерки и тени.
У домов – победно-мокрый вид.
В розовой коляске спит младенец,
От дождей до носика укрыт.
Детство – листопадно, мимолетно.
Долго жить ли? – кончится и век…
Ждут малышку взрослые заботы,
Город ждет безоттепельный снег.
Под дождем качается коляска.
Листья облетают – зря? Не зря?
Походя поправлю одеяльце
Дочке золотого октября

В тёмном пруду отраженье
Листьев прервало полёт…
Смерть суждена от рожденья.


Нет, не вернуться весне…
Полузабытый ребёнок
Тоненько плачет во мне.


Жизнь подошла к середине…
Кто в сентябре подарил
Алые бусы рябине?


Где вы, весенние грёзы?
Листья срывая с ветвей,
Ветер качает берёзы…


Серых дождей бахрома.
Хочется дома остаться.
Кажется, скоро зима…


12–09–06

Синие сумерки,
Утро холодное,
Мысль грустным зуммером
Сердце голодное.

Призраки сонные
Прячутся медленно
В стены бетонные.
Мокрое метео.

Хрустнули косточки
Ржавой мелодией.
Радости горсточку
Вместо пародии

Просит назойливо
День одиночества
Пёстрое золото
Дождиком строчится,

Вмиг пришивается
К стёклам заплатами.
Жизнь усмехается.
Рыжими пятнами.

Зашуршали, улетели вместе с ветром встречным
Пережитые странички жизни быстротечной.
Мне осталась только мудрость и объятья ночи.
Тополь стройный, желтолистный, под окном лопочет
Сказки жизни повторяет, платит листопадом.
Лунный свет в окно втекает, будто на эстраду,
Где певец поёт о прошлом, невозвратно близком,
В снах, наполненных победой и бездумным риском.
Замирает сердце сладко в предвкушеньи чуда.
Просыпаюсь, тени бродят. Больше сна не будет.

Золотые мои думы,
Паутинные печали.
Разлохмаченные клумбы -
Красоту у них отняли.

Только листья прикрывают
Обнажённость разоренья
Пестротканым покрывалом,
Да и то – лишь на мгновенья:

Между роскошью и тленьем,
Бенефисом и забвеньем.
Между радостью звенящей
И прощанием шуршащим.

Поседели, отзвучали
Разноцветные фиаско.
Проиграли с жизнью ралли.
Говорят – всё в Божьей власти.

Сусальная капель проснувшегося сердца
Гирляндами висит на нитях паутины.
Живу в неясных снах придуманного Зеро.
Смеюсь и плачу вновь без видимой причины.

За радость и печаль одна в ходу купюра –
Лишь золото листов и ягоды рябины.
И целый день брожу по скверам мокро-бурым,
Ищу в дыму костров червонные картины.

И с каждым днём ясней – не вырваться из плена.
Лишь горечь оплатить нектаром ягод винных
Могу. И между дней, настойчивым рефреном,
Звучит: «Проходит жизнь, бессмысленно...

Дрозды склюют последнюю рябину.
Седой скворец прощальную споёт.
Подрезанное криком журавлиным,
на землю небо мягко упадёт.

Но облаком в предутреннем безмолвье
уйду в заворожённые поля —
хочу вобрать и навсегда запомнить
твой тихий свет, родимая земля.
/Август Ярковец/

Руки на груди скрестив,
я с веранды на закат
посмотрел, а листопад
был задумчив и ленив.

Лисья падали, кружа
над поблекшею травой,
солнце рыжей головой
мне напомнило ежа,

потемневший небосвод
погружался тихо в сон,
словно богатырь Самсон...
Вот и весь тот эпизод.

О сыпаются листья, безропотным пледом,
С охраняют тепло уходящего лета.
Е диничные блики зелёных заплаток
Н арисованы, будто прощальное платье
Н арочито раскромсано солнечной ратью.

И зумительны краски прощальных расцветок,
Е вропейских шелков, без полосок и клеток.
К аламбур ощущений. Прощальная гамма.
Р етроспектные дни. Золочёный подрамник.
А кварель nostalgi на сусальные драмы.

С еребрятся виски уходящего ретро
К аталепсия слёз обдувается ветром
И митация мудрости сыпется...