Юдоль

Сага обвального времени

В зацветших дырах знак юдоли
Я различал и горний свет
Ловил рукою. Счастья нет
И в наше время общей воли.

Мой голос глох, и разговор
Не слышал Бог. В мозгу и ныне
Столб светит, как мираж пустыни,
Дедовник увивает двор.

Через порог -- и упадешь
Туда, где черти строят рожи,
Яйцеобразной формы рожь
Растет на рожках жабьей кожи.

Сливаясь, краски Радклиф вдруг
Чернили блеклую картину,
И помню я гончарный круг,
И вязкую я помню глину.

Чужда ей времени...

Ураган воспоминаний,
ты несёшься сквозь года.
Над тобой горит-сияет
путеводная звезда.

Голуба, чиста, лучиста,
светлым ликом хороша.
Вся сияет и искрится.
Называется «Душа».

Ураган воспоминаний,
не гонись ты за звездой!
Нет привычных расстояний,
нет времён в юдоли той.

Там микроб подобен миру.
Там минуты – как века.
Служит там ориентиром
стихотворная строка.

Одинокого дома душа
Где-то бродит тихонько в потемках,
Размышляя о предках, потомках,
Мысли горькие вороша.

В этих стенах и небыль, и быль,
Крик рожденья и причет поминный,
Чей-то говор почти что былинный
И словес позабытая пыль.

Стены гулко хрустят по ночам,
Наплывают неясные звуки,
Как предвестники близкой разлуки
Поезда в отдаленье кричат.

Я сюда приезжал, приходил,
В дни торжеств или в скорбные даты,
Это было когда-то, когда-то,
А теперь среди ночи один.

Этот час...

Что-то всё некстати разговоры,
Никому словами не помочь.
Тронув рамы, задевая шторы,
К изголовью прокрадётся ночь.
Ничего ещё не понимая,
К небу с милой воспарим, тихи.
Ей дорога в направленье рая,
А меня не пустят за грехи.
Запылится лунная дорога
Неземным холодным серебром.
Мы у края отдохнём немного
И опять отправимся потом.
Сжав ладони, звёзды задевая,
Побредём в туманной полумгле.
Этой ночью в небе полетаем,
Но не позабудем о земле.
И вернёмся.
И поймём, не боле,
Пусть...

Все, что Богом дано, - ничего не возьмете обратно.
Это неотделимо, как сахар в гудящей крови.
И на теле моем от рожденья родимые пятна
До последнего смертного часа мои.
Высоко в облаках, где нездешние ветры порхают,
Мне Всевышний задаст неудобный и жесткий вопрос:
- Где родные твои?
- Да в юдоли земной спят себе, посыпают,
В черноземе российском, из которого сам произрос.

Сооблазнение

Я страсти больше не перечил
И грех я с нею совершил!
Но сколько мог очеловечил -
Прощенья свыше попросил.


Она ж, доверясь божьей воле,
Сопротивлялась мне слегка -
Ведь всёравно в земной Юдоли
Не уберечься от греха!

Танго с дымом свечным

Вставляя свечи в канделябры,
В руке тетрадочку держал.
Стихи - не все её таланты -
В свечном дыму я их читал...

Увлёкшись ритмом их настолько,
Что танго с дымом танцевал.
От вкуса дыма было горько -
Напрасно к музе...

Милости Божьей вверяю свой дух многогрешный,
Адским огнём опалённый на русском просторе.
Страстно желаю вселиться в покой безмятежный,
Где до души не достигнут ни муки, ни горе.

И сознаю, что достоин сего я не боле,
Чем заключённый в тюрьме лиходей и убийца.
Вечно в юдоли земной я тревогою болен,
Ибо Всевышний Судья не взирает на лица.

За совершённое мной не найти оправданья:
Зная о Боге, Его я гневил неустанно.
Снова молитву мою прерывают рыданья:
Смертью погибли имевшие Божию...

Когда Господь вложил перо мне в руку,
По младости не ведал я того,
Что этот дар сулит творцу лишь муку
И не приносит боле ничего.

Не обольщайтесь суетной надеждой,
Кто мнит, что станет счастлив и богат.
Сей мир раболепствУет пред невеждой,
А гению готовит сущий ад.

За ночи бдений, выжженные нервы,
За многие листы правдивых строк,
За то, что из последних станешь первым,
Ты обретёшь не лавры, а плевок,

И не один, а сотни! Катастрофу
Правдивости миряне не простят!
Награда...

За ересь рифм взошедшим на костры,
Узревшим в зеркалах судьбы поминки,
Вотще постигшим правила игры,
Великодушно возлюбившим цинки;

Пытавшимся в пустой размер облечь
Веселье черни и пророков мрачность,
Пусть будет эпитафией вам речь
Поклонных дней, их темная прозрачность.

Ан солнце закатилось на века
В очах богоподобного Гомера,
Хромает всяка новая строка
И зрящих расхолаживает сера.

Но пройден до тройной развязки путь,
Повержены тираны поколений,
Нельзя теперь и в сторону...

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста восемьдесят девятый опус

Молодое вино излием
На стольницы владык всеодесных,
Не дождался еще Вифлеем
Бледных агнцев и музык чудесных.

Полны кубки и внове столы
Дышат мрамром, тиснят им фиолы,
Иудицы ль одне веселы,
Ах, не плачьте по небу, Эолы.

Где морганы о злате горят
И темнятся букетники мая,
Наши мертвые тени парят,
Над юдолию желть вознимая.


Четыреста девяностый опус


Губы в мраморе темная злать
Выбьет...