Январь

Половицы скрипят под ногами.
И походка моя мне слышна.
С тёплой грустью я вспомнил о маме.
Здесь ходила когда-то она.

Все мы ходим своими кругами.
Мать живую был видеть я рад.
А теперь под моими ногами
Половицы печально скрипят.
7 января 2011 г.

Уронив скупые слёзы,
Околдованная льдом,
Поднялась чуть-чуть берёза
С веткой над моим окном.

Не люблю совсем я слякоть.
Но в морозной тишине
Я и сам готов заплакать,
Чтобы легче стало мне.
8 января 2011 г.

Тайные знаки в сафьянной тетради.
Красть бы из Вечности без сожаленья.
Не горевать о настигшей утрате,
И сургучом опечатать сомненья.

Только коснувшись, не станет прочтенья.
Гладкие буквы мерцают фальшиво.
Ищешь – опоры, надежды, прозренья,
Ищешь решения вновь боязливо.

Тщетно. Огонь пожирает растопку.
Алое пламя трещит, торжествует.
Плачет душа, озирается робко,
Крепнет, а после шипит, негодует.

Бросить? И пламя глотает обложку,
Буквы кричат, брызжет боль по страницам...

Когда выходят листригоны
В смолёных робах на паркет,
Я прячу Божии иконы,
В чулан, как будто Бога нет.

Садятся шумною толпою,
Ругают затяжной пассат,
И выпивают и со мною
Поспорить живо норовят.

Не принимая наших правил,
Не понимая этот мир,
Кричат, что б речью позабавил,
Да пуншу доверху долил.

Фрегат, три мачты, ожидает,
Покачиваясь под луной,
И клювом попугай качает
На створке шкапа платяной.

Я знаю, правы листригоны,
Мы жалки – Божии рабы,
Наш век – безропотность...

Не пишут мне целые сутки!
Не нужен мой стих никому!
И в этом большом промежутке
Душой погружён я во тьму.

Не пишут мне. Ну и не надо!
Да я обойдусь и без них!
А всё же душа моя рада
Прочесть добрый отзыв на стих.
10 января 2011 г.

Берёза поднимается, встаёт,
С ветвей тяжёлый сбрасывая лёд.
Нашлись же у берёзы этой силы!
О, если б так же поднялась Россия!
10 января 2011 г.

Бархатная кожа,
Ласковые руки..
Не тебя, похоже,
я спасу от скуки.

Я себя спасаю
В этом вихре нежном
Отголоском мая
в январе заснеженном.

Как тебя любила
Крошка "на минутку"?
Я с утра, что было,
Обращаю в шутку

Вновь бушует вьюга
Лепестками роз.
Я тебя спасала,
Как себя, до слез..

Не доверяй астрологу судьбу,
клевещет он, тяжёл его кошель.
Иди своей дорогой, а молву
ты выстави безжалостно за дверь.

Читая книгу, погляди меж строк,
домыслишь за писателя сюжет.
Взял револьвер, не зацепи курок,
всё меньше некрологов для газет.

Живёшь в России – будь готов ко тьме,
так размышлял я, падал снег и стыл
в сугробе, сердце плавилось во мне,
я этот снег, наверное, полюбил.

Нет, я не знал, что значит, полюбить.
Молчало сердце, почернел сугроб.
Я, это тот, кто не...

Когда мы строили «железку»,
Митроха фрицам услужил,
он свёл телка и в перелеске
его струною удавил.

А фрицы мясо обожали,
то не тушёнку с банок жрать,
деревнею телка искали,
не удалося отыскать.

Я помню фриц тогда корытом
Митроху славно наградил,
и разрешил сварить копыта,
и улыбался – Bitte, Bitte –
и до дрезины допустил.

В тот год у фрицев было строго,
мадьяр не гоже обижать,
осталося одна крова,
приход-отчёт, после Покрова
решились как-то мы бежать.

Опять струну...

«Да будет свет!» Да сгинет мгла!
Да будет наша жизнь светла!

Когда ж найдём дорогу мы
Из царства оголтелой тьмы?!

Не должен продолжаться бред!
Да будет над Россией свет!
11 января 2011 г.