Янтарно-вельветовом

"Здравствуй, ЛЕТО!" я скажу тебе завтра,
А за кормой остается ВЕСНА,
Вот и пришла наша летняя вахта,
Нас ожидает морская волна.

Желтый песок, балтийские дюны,
Сосны и ели в прибрежном лесу,
А на песке загорает наш юный
Житель Балтийска о нем расскажу.

Холод балтийской воды им не страшен,
В волнах играет одна детвора,
Каждый мальчишка здесь смел и отважен,
Так поступает лишь сын моряка.

На горизонте видны силуэты
На рейде стоящих яхт и судов,
Рядом в дозоре, на страже пикеты...

Когда-то у меня были крылья, да, я точно помню, как опираясь на воздух,
раскуренный сахарной черемухой, несся беглой искрящейся музыкой
сквозь рябиновую кровь солнца и набухающие гроздья садов –
словно ожившие пассажи Рахманинова, словно магия тонов с картин Тёрнера –
они были вырезаны ветром пунцовых роз и приставлены невесомой прозрачной ношей
за моей спиной, а потом, спрятаны от меня, пока я не научусь
страдать и любить, как в последний раз, пока любовь –
не станет единственной...

В Подмосковье, в племенном зверосовхозе
Умирают звери на морозе.

Погибают, но не только лишь от холода.
Подыхают братья наши меньшие от голода.

Гибнут соболя, лисицы, норки.
Им не спрятаться от стужи в тёплой норке.

Был совхоз когда-то знаменит.
А теперь – какой ужасный вид!

Чёрный соболь – украшенье королей.
Гибнет поголовье соболей.

Выведен был здесь янтарный соболь.
У него чудесный мех, особый.

Вот он, соболь. Он один всего.
И от голода погибель ждёт его...

Понавезли к нам манго и папайю
экзотику невиданных плодов,
а я привычно крышечку снимаю
с красавицы из баночных рядов.
Кусочек солнца ложечкой достану
сверкающий янтарным огоньком.
Куда уж вам,неведомые страны
с кокосовым слащавым молоком!
Целебней и вкусней подарок лета
душистых трав и полевых цветов
И сразу вспоминается согретый
горячим солнцем бархат лепестков,
раздолье трав и тихий шепот леса,
где кроны сосен рвутся в высоту
Видали ль вы, мальдивские принцессы,
когда нибудь...

Мятная слабость удушья в кремовом блеске разводов марта.
Пепельный стон расстроенной партии крыш ледяных.
Стучите, и вам откроются ставни цветных кустарников, листьев молочных, раскаты
душистого воздуха, розовощекие ветры, песни пастушьи вешней звезды, миг
изумрудной комы, просите, и вам воздастся сиреневым плеском,
янтарной смолой полдня, легкостью тени вечерней, проспектами
лунных дорожек сквозь красное пламя влюбленных сердец.
Так было и будет, пока есть надежда на что-то еще, кроме...

Проникнув в тайну
беспредельной власти,
Которой угрожает женский взгляд,
В уменье поцелуем исцелять,
Поймешь: благословенна та земля,
Где женщина и красота, и счастье!

Ей с чувственностью
мартовских фантазий,
С янтарностью хмельного колдовства
Вовек в поре весенней пребывать,
Жизнь рядом с Ней –
один весенний праздник!

Она нам синеву небес откроет,
В мороз согреет, пригласив к теплу,
Улыбку дарит словно солнца луч,
Она – богиня, родниковый ключ,
Целящий влагой...

Тишина выходит из тени, тишина моих слов, бессвязных лучей
заходящего солнца. Лунного крика овал – ночная аэрография –
мертвенной желтизной выливается в автоматический ритм письма. Воск свечей –
запах удушливых нот –
плавится смертью огня
в янтарно-кофейном брожении.
Томас Стернз Элиот
говорил – каждое стихотворение есть эпитафия –
но для меня –
свидетельство о рождении;
сладость бега без ориентиров по музыкальным дорожкам иллюзорного
каталога звезд; зона
повышенного возбуждения...

Говорят, дикий мед, как хмельное вино,
Словно средство чуднОй терапии,
Организм защитит от печали и бед,
Коль из сот, коль глотками большими…

Медуницу-пчелу попрошу я помочь,
Излечи, мол, сердечные муки…
Мне поможет она, подсластит мою жизнь,
И печаль станет тише в разлуке…

Пчелы патокой сладкой кормили меня,
Только тщетно, бедняжки, старались.
Диким медом напиться никак не могла,
Но, не скрою, лечась, наслаждалась…

Помогло. Пусть не сразу. Спасибо пчеле
За спасение сердца...

О, Африка – корабли из песка, бледная кровь оазисов,
прекрасная нищенка, растерзанный жарким ветром шелк
янтарного паруса, львиное логово черного сердца.
О твой гранит разбивается волн стоглазый
огонь, яд скорпиона в твоих жилах, сок
плодородных рек питает твою грудь, блеск

ритуальных костров покрыл твою кожу сухую.
Пепел серебряных водопадов
проливает слезы,
песни шаманов запрятали скорбь в эхо древних пещер.
Саванны опять ждут дождей,
гиены лакают
воздух ночной падали.
О...

Мы писали кровью на влажной бумаге ночи портрет предвестия мая,
До звезды восхода, до кровавой купели востока,
Последним штрихом опрокинувшей теплое небо в наши сердца.
Угольная сырость асфальта, словно каменная роса, кажущиеся холодной пустыней коробки домов.
Я не могу остановить пурпурную жидкость, льющуюся на пожелтевшую бумагу
Утренних ветров, я не в силах прервать родниковую песню раненой плоти весны.
Привкус вчерашней любви плачет гранатовым ожерельем отражения глаз, алмазная соль...