Янтарь с паучком

Тебе водить. Считаем до трёхсот -
быстрее мне не спрятаться надёжно.
Апрельский снег ударился в падёж, но
циклон тепло из Азии несёт.
Закрой глаза. Подглядывать нельзя!
Секретных мест осталось так немного -
я спрячусь благовонием в треногу
и поплыву дымком.
Меня не взять
руками, а тем более, сквозь снег -
мы с ним сплелись, и спелись, и связались.
Он - занавес из плотного сизаля,
над сценой поднят. Пьеса о весне.
Китайский вечер, иероглиф ай -
похож на паучка на белом шёлке...

Я ночами не мог заснуть,
Раздраженный фонарным светом.
Я не видел как падает лист,
Озаренный осенним рассветом.

Я устал от ненужной вражды,
За всю жизнь свою я нигде не был.
Я не видел как в капле воды
Отражается серое небо.

Я считал себя, дурачок,
Рыбаком на оторванной льдине.
Я не видел как паучок
Путешествует на паутине.

Я смотрел на жизнь из оконца,
Я считал что мир мой не сносен.
Я не видел как прячется солнце
За пушистыми ветками сосен.

"Не грусти" шепну на ушко..
Прядь волос убрав со лба..
Вот сидит на печке кошка.,
Лапкой чешет хвост с утра ..

Вот в кадушке ,что с мукой.
Паучок сидит хромой
Он усердно "вяжет" рюшки
Над своею головой.

Бабушка сидит над книжкой
Сморщив в возмущеньи нос..
Снег на тропку чистый чистый..
В эту ночь буран принес..

Во хлеву лошадки мирно
Теплыми губами хлеб
С рук берут..и "машут"гривой..
С благодарностью в ответ...

"не грусти" шепну на ушко..
Прядь волос...

На ветвях в дырявой кепочке
Паучок сидел на веточке
И сучил ногами жалостно:
– Помогите мне пожалуйста.

Я больное насекомое,
Мои лапки босикомые,
И, весь день живя на улице,
Стал я с возрастом сутулиться.

Моя веточка корявая,
Моя сеточка дырявая,
Мои глазки слеповатые
И забиты уши ватою.

Прилетели мухи добрые:
– Вот, клубника, нами собрана.
Ешьте всё, не возражаем мы.
Угощайтесь, уважаемый.

– Ах вы, глупые создания –
Отвечал он в назидание
И неспешно мух доверчивых...

Я в корзину отправляю
скучных писем черновик.
Я тебе не отравляю
жизнь признаньями в любви.
Жизнь, она любви длиннее,
каждый раз душа в огне.
Я своей давно сильнее,
даже, может быть, умней -
не тревожу ночь звонками,
эсэмэсок днём не шлю,
не топлю тоску в стакане -
пьяных истин не люблю.
В каждой строчке это слово
совпадение и всё…
Остальное же – полова,
ни о чём, ни то, ни сё.
Паучок значка на руне -
след под сердцем от клинка
заживает.
А в июне
просто дрогнула рука...

Ах
Ненасытность
Как хочется
Все успеть
Заглотить
В органайзер

Ох
Неудовлетворенность
Паучком шурует
Шустрая беготня
Знать бы что не зря
Суета сует
Переливается в опыт

Ух
Как ни рвись
Белкой в колесе
А все мало маловато будет
В мельтешне вскользь
Стрекочет бешено
Кинопроектор

Эх
И так день за днем
Проходит жизнь
Чередованиями
Без самого главного
Недосказанностью

Там где блещет в лазоревой дымке
И размеренно шепчет волна,
Паучком на сквозной паутинке
Полечу лишь свободе верна:

В море юркну - и рыбой в кораллы….
После, чайкой взметну в небеса -
Где закат тонкою лентою – алый,
Где звучат высших сфер голоса.

Где забыв о мирском и насущном
Бесконечности выпив глоток,
Теплым ливнем прольюсь вездесущим
И рвану ветром снов на Восток:

Отыщу дом сутулый, со свистом
Просочусь сквозь зазоры дверей
И усну на ладонях лучистых
В колыбели, что нету...

У природы – чудеса,
Посмотри во все глаза,
Вертолетики-стрекозы
Опьянили бархат розы,
Паучок сильнее тучки,
В сетях караулит лучик
И назад не возвращает –
Паутинка – вся сияет!
А кузнечики, кузнечики
Распрямили гордо плечики,
Подтянули и осанку
И стрекочут спозаранку.
Жук ползет тяжеловесно
И вздыхает, и ворчит,
Лишь ему в раздолье тесно,
Всех здесь надо обходить.
Кошка похитрей хозяйки,
Знает, что и как стянуть,
Только нет хитрее зайки,
Что петляет вечно путь.
Мыслит мишка...

Когда-то был с кудрявой головой,
упрямый, жизнерадостный, живой.
Теперь – глядит, осклабясь, цветом белый,
в один и тот же угол день всецелый.

Когда-то с под манишки, с рукава
всегда спадала запонка «сова»,
теперь – ни запонки, и не манишки,
швыряют камни в лоб дворовые мальчишки.

Тупик. А ветер рвёт клок тучи, зол, певуч,
сгоняя табуны крылатых туч,
под солнце, завихряя их в пассаты,
армады кораблей таща под алые закаты.

В январь, в день третьего с мороза четверга
костлявая и...

Обломилась голова у Купидона.
Оборвалась тонкая струна.
Убежала Марфушка из дома,
барина наложница одна.

Лошадей загнали, так скакали.
На разъезде тренькал телеграф.
Молодую пару ожидали,
офицер был, верное, не прав.

Он краснел с проступка и божился.
Марфушку отправили назад.
Барин принял, не перебесился,
покатилось всё на старый лад.

А однажды, ветреною ночкой
зарыдала яблоня в саду,
будто Марфушка ей приходилась дочкой
на своём шестнадцатом году.

Ветка яблони кряхтела...