Я становлюсь летящей пылью

В комнате на дне морей,
Где живут сестры-гитары,
И мелодии эхом огней
Там кружатся пыльцою пульсаров, —
Это словно подводная лодка,
Виолончелью плывущая в венах,
Наркотичней чем опиум с водкой —
Раствориться в разрушенных стенах
Безудержным соло, летящим
Как выплеск взрывного огня.
И ты с каждой нотой пьянящей
Выходишь полней из себя —
Фантомом распада сознанья
На слезы и смех эйфории.
Веселые лица врачей
С букетами шизофрении
И с плясками солнечных буги
Проводят в межзвездный...

В сарае лампочка висела вся в пыли,
Светила тускло, с каждым днем тусклее.
И с каждым днем в самом углу, вдали,
От этого темнее и темнее.

Нагрелась лампочка под слоем пыли вся.
Светила, только свет не пробивался.
И вот, по всем законам Бытия,
Источник света как-то раз взорвался.

Осколки брызнули, как кровь, по всем углам,
Темно в сарае стало моментально.
Во тьме остался весь сарайный хлам,
Жизнь лампочки закончилась. Печально.

Нам пыль мешает жить как мы хотим,
Она решает...

Я женщина осень,завершающая цикличности путь.
Я женщина лист,оторвавшийся и летящий по ветру.
Я женщина дождь,может быть даже женщина грусть.
Я женщина пламя сжигающее прошлое с веток..

Я женщина тихий лесной ручей,
Сорвавшийся с шумом в обрыв размытый.
Я женщина вечер завершающая день.
Я женщина ваза,чьи мечты все в осколки разбиты.

Милая, нежная, добрая, умная,
Красива безумна, бываешь и шумная,
Благоразумный ты, детка, малыш,
Ты так мудра, это ж не утаишь.

Мягкий твой взгляд, ты терпима ко мне,
Очень изящна ты детка, во сне.
Милый твой образ, и милый твой стан,
Ты так прекрасна, и ты не обман.

Я для тебя ведь творю день за днём,
Вместе мы путь этой жизни идём.
Любим друг друга и это ведь класс,
Но мы любовь не несём напоказ.

Искренне, добро слияние тел,
Душу в тебе я поверь разглядел,
Ягодка, душенька...

Уходят люди – поколения
Верстают годы – времена
Слагают строки ублажения
В день поднебесного конца…

Кадильник курит фимиаму!
Дух ароматный вездесущ
Здесь – ставит Бог земную драму,
Он – в режиссуре – всемогущ!

Летят – последние щепотки
Песчано-глинистой земли,
Скрывая лиственные доски,
Возводят – попросту – горбы…

Насыпаны – в упокоение,
И наспех сложены – цветы
Глотают капельки скорбения
Летящей по ветру слезы…

Жила-была лягушечка-квакушечка в болоте.
Спала и вкусно кушала, всё ей хватало, вроде,
Но каждый год за утками с волненьем наблюдала,
Ведь за границу, шутка ли, вся стая улетала…

Завистница? Скорее, нет! Но скука задолбала…
Да и попробовать взлететь квакушечка мечтала.
Родной покинуть отчий дом лишь на сезон решила.
За прутик уцепившись ртом, двух уток упросила,

Едва подхватят за концы, взлететь им в небеса…
Творят уж утки-молодцы в полёте чудеса.
Одна устанет, тут как тут, другая...

Смеялась, не веря ни снам, ни прогнозам,
Ни сплетням на лавочке возле подъезда.
Экспертам по тонким пикантным вопросам
Не верила тоже. И время, и место

Сама выбирала, согласно желанью
Казаться мудрее, спокойнее, выше.
А после дрожала испуганной ланью,
И прочь уносилась... По стонущей крыше

Скользила босая, навстречу закату,
Сметая законы падений и взлетов.
А позже играла сумбурно стаккато
На струнах зарниц. На страницах блокнотов

Всегда рисовала дорогу и крылья...

Горе, солнце полюбившим,
В той любви, не будет счастья.
Ведь сумевших стать с ним ближе,
Ждёт огонь его объятий.

Слепнут, встретившись с ним взглядом,
Слишком много в нём тепла.
И не выжить с солнцем рядом,
Любовь огненная зла.

Мотыльком к огню летящим,
Уподобимся и мы.
Когда в Свет идём за счастьем,
В нас не слушая умы.

На разумном удалении,
Станет солнцем нам звезда.
Но вблизи её горение,
Нас отправит в Никуда.

Горе, солнце полюбившим,
Быть опасно рядом с ним.
Оно...

Как-то беспричинно: светло-хорошо…
Вспомнилось о маме.
Вспомнилось о сердце.
С куполов летящих звон отошел;
и дождь отошел… молебный…
осенний…


Скотчем на стекле — золотой окоем,
мокрая радуга встала за трамваем...
В мире,
опресованном болью,
живем.
И нормально живем.
И любить успеваем.


И всем безверным: неверным дадим веры.
Взаймы.
И нелюбимых — залюбим
до вселенских мурашек!!..
БОГОМ МЕЧЕНЫЕ РУСИЧИ. Это мы.
И в нас: полным полно Завтра.
Даже — во вчерашних...

Январь – мужик, одетый как невеста,
А может воин в белом кимоно?
Но как-то всё нелепо и смешно,
И белое ему совсем не к месту.
Не телевизор я смотрю – окно;
Там тоже чёрно-белое кино.

Я телом здесь, но вылезла душа
Из тела, как из ношенного платья,
И вьюга, как по умершей заплача,
Уже не понимает ни шиша,
Что я уже готова сделать шаг,
Чтобы упасть… в январские объятья.

И вот, я поднялась почти до неба,
Вот подоконник под моей ногой,
Я словно на вершине снеговой
Горы в пять...