Я сорвал со стен липучки

Крова родные стены
Пусть привнесут желанный
Мир и покой в обитель,
Где воцарилась радость
Солнечных дней с любимой.

Крепостью гор сплоченных,
Вкусом многообразья,
Ветром тонов многоцветных,
Дом твой рассвет украсит
В теплых лучах её губ.

Спросят, откуда родом
Красок богатство это,
Ты отвечай – то нежность
Глаз ненаглядных сердцу,
В храм мой вдохнула жизнь.

Когда обрушатся стены
Иерусалима,
И Вавилонскую деву распнет под огнем
Страшный суд,
Я буду помнить, лишь
Как уронила
Ты золотой печалью,
На платье неба, слезу.

Если архангел в трубу пропоет
Мне на ухо,
И отрекутся мирские ваянья
От бремени дел,
Я буду знать одну бесконечную волю
Для духа,
Ты моя вечность,
Ты мой счастливый предел.

Я тихо таю в четырех стенах одиночества.
Нет обид, нет сор и предательства.
Развернуть бы обертки фальшивые,
В них запряталась грусть-обманщица.
Уронить бы все маски игривые,
Вырываюсь до нервного всхрипа.
Виновата дождливая осень,
Как и мне, ей грустно до всхлипа...

Похоже, мы его теряем,
Так врач медсёстрам говорил,
Так много знаний вроде знаем,
Но есть моменты, где без сил,

Мы отпускаем человека,
В другую жизнь, и путь иной,
И закрывая молча веки,
Мы соглашаемся с судьбой.

Что там наверно будет лучше,
Красивей, чище и добрей,
И нам, конечно, будет скучно,
Что мы не с ним, что он смелей...

Чем мы, которые боимся,
Переступить через черту,
И с каждым разом только злимся,
То на судьбу, то жизнь не ту..

Похоже, я тебя...

Вы стену мою не пробьете,
Моими на веке не станете,
И сердце мое терпеливое,
Дрожащим в тиши не застанете!

Меня изводить разговорами
И мучить пустыми упреками,
Старались уже очень многие,
Сходя по дороге истоками.

А нужный остался не тронутый.
Он чистый, от всех он закрытый.
Зачем вокруг воду вы мутите?
Пусть будет исток этот чистый.

Вы душу мою не трожте,
Живите спокойно, как прежде.
Ищите вы там, где удобно,
А я поживу в надежде!

На стене картина.
На полу ковер.
На окне гардины.
На скатерти узор.

На серванте ваза.
На столе ключи.
В записке одна фраза:
«Я ушел, не жди».

Анна Коган 2010.

Сердце рвётся, плачет и стенает,
Исстрадалось бедное оно,
"Помоги, прошу,"- оно взывает,
Но закрыто для него окно.

Хочет сердце ласки и покоя,
Хочет счастья и любимым быть.
Чтобы не обжечься вновь от зноя,
В мире и согласьи с милым быть.

Любимый, Александр Сергеич!
Я знаю, Вы уже в пути.
Но я хотел -
предостеречь Вас…
Отговорить Вас – к нам идти!…


Здесь горькие дожди дождятся…
Здесь тонет средь дерьма весло…

Но Вы намерены – рождаться.
И это полное верзо.


Не приведи Господь
Вам снова
через сто лет шагнуть домой!…
Из Вашего тридцать седьмого:
в чудовищный 37-й…


Он, этот год – поныне длится
крещеных семьдесят пять лет…

Поверьте: плаха – не пылится.
Там свежий срез…
Там алый след…


Mon cher...

Шумит вдали лес, стеная
Птицы на юг улетают
Осень в права вступает

Висит гитара на стене,
Нет сил, её взять в руки.
В ночи осенней, в тишине
Душа томится в муках.

По тополям, что за окном
Ветвями пишут письма,
Как и берёзы за прудом
Стоят без жёлтых листьев.

В ночи осенней, в тишине
Луна так тускло светит.
И в этой тёмной синеве
Округа вся тускнеет.

При тусклой свечке за столом
Сижу в слезах и в скуке.
По тополям, что за окном
Стоят без листьев в муках.