Я не приемлю робкости смирения

…Кто – на «своей», кто – на такси.
Я – на «стреле», от трёх вокзалов,
к игумену всея Руси
сквозь частокол лесных завалов,
по лезвиям стальных путей…
И вот, златое покрывало
поверх сложившихся идей
из камня, веры и металла
уж режет глаз.
Ряды икон,
поделок, меха и матрёшек
да вековечный перезвон
над торжищем трещащих ложек.
С поклоном в толщу древних стен,
с поляком смирным и китайцем
вхожу.
А вечер загустел,
и Лавра колокольным пальцем
цепляет перстенёк Луны...

Есть образ, единением звучащий,
Всегда непостижимый и родной:
Три Странника за Чашею одной
Безмолвно говорят о предстоящем.
На легких крыльях неподъемный груз.
Не торопитесь, Путники усталые,
Благословите тройственный союз
Великия, и Белыя, и Малыя.
Я Странникам смиренно поклонюсь,
Услышит Бог молитву неумелую.
Есть в Троице незыблемая Русь:
Великая, и Малая, и Белая.
(отец Пафнутий Жуков)

Стремился раньше в небеса, я думал там оно МОЁ,
Но встретил здесь тебя, ура, услышал я своё чутьё.
Ты моя фея, мой малыш, фигура, туз и мой ты рай,
Благодарю тебя за всё, ты моё чудо – это знай.
Ты необычна и добра, нежна, красива без причуд,
Ты елисейские поля, ты моей жизни абсолют.
Со мной ты рядом, мы вдвоём в любви и радости всегда,
Земной мой рай ты на земле, кисельны реки берега.
Ты мой парадиз и приют, души уставшей здесь летать,
С тобой спокоен я, в раю, с тобой одной лишь...

Антик муар, ты мой Amor,
Люблю тебя сильней я знаю,
Ты моя фея помпадур,
И лишь с тобой всегда летаю.

Ты идеал и образец
Смиреной жизни на планете,
Пойдем с тобой мы под венец,
Ведь мы семья и будут дети.

Мы улетим с тобой на юг,
И купим дом на побережье,
Добром и радостью полны,
Не будем жить с тобой как прежде.

Ты удивительный цветок,
Ты распускаешься и таешь,
В моих руках, где есть любовь,
Ты это точно, точно знаешь.

Самозабвенная всегда,
Себя до грамма отдавая...

Над дланью простиралась дымка,
Ловлю души порыв над дланью...
Вот я стою, но я лечу...
Полет души в смиренном теле...
Вдохновлена природой дикой,
Ее Величием тонким, дивным...
Лечу над озером Глазами...
И неподвижна, мерзну телом.
На шатком мостике ...
Я невесома ...

Когда поэту нечего сказать,
В безумной пляске убегают рифмы,
Исчезнет вглубь стихов святая рать
И на плечо не сядут больше нимфы.

Заснул в бреду, и сны его легки,
Он жадно пьёт истоки Гиппокрена,
Пегаса кормит яблоком с руки,
Внимая ритму, чистый и смиренный,

И потекут волшебные слова,
Те, за которые и умереть не страшно,
Он свою жизнь как будто рисовал,
Людей, природу, свет, многоэтажки.

Он был так счастлив, он устал молчать,
И чай пила с ним вместе Мельпомена,
Не нужен был...

Господь... зачем же ты создал меня такую...
Зачем... ты научил меня любить.
Зачем... ты дал судьбу мне непростую...
И словно кукловод так крепко держишь нить.

Господь... зачем же ты мне сердце дал такое...
Зачем... оно так беспокойно бьётся.
О если б знал ты... как хочу покоя...
О если б знал ты... как душа в безумии рвётся.

Господь... зачем... не научил меня смирению...
Зачем... дал сумасбродный нрав такой.
Я бьюсь... в тобой же выстроенных стенах...
И я по прежнему борюсь ещё с...

Есть кротость духа разная — святая и овец,
В святой есть сила мудрости, в овечей — жертвы страх.
В святой, храня достоинство, идёт на смерть храбрец,
Без жалоб и стенания, но с удалью в глазах.

А в кротости овечей, трусливых — страх запрёт,
Их обездвижив паникой, в смертельный миг в бою.
И кротко и безропотно, трус примет рабства гнёт,
Кляня судьбу и жалуясь, на долю в ней свою.

Святая кротость скромная, она не напоказ,
Покой в ней равновесия, уверенность в себе.
Она не лицемерие...

На песок ночи
падают
раскалённые звёзды.

Теплота
случайной попутчицы
тает за горизонтом.

Луна блестит,
словно капля росы
на чешуе дракона.

Ветер
чёрной зари
впивается в гривы костров.

Последняя нота
в море песен –
нота смирения.

Засыпая, помни свой срок,
оставляя себе,
лишь горстку песка в ладони.

Паденье звёзд? не будет, как и
дня, всё стерто и растоптано,
(виденье), он, в коме, в холоде,
в забвенье, попутчицы не встр
етить там, дракон всё поглотил,
(«задам»), зарю, рассвет, кост-
ёр и пепел, смирение и гнев,…
(«заметил?»)