Я не поэт и не романтик

Я немало видел поэтов,
Что красиво сплетают слова.
И, признаться, любил их за это,
Хотя сам напишу так едва.

Их любил, за красивую рифму,
За высокий, изысканный слог,
Удивлялся певучиму ритму,-
Написать бы я так вряд ли смог.

Годы шли и народное горе
Разгулялось по нашей стране...
А поэты писали про море,
Про любовь и сирень на окне,

Как прекрасно гулять под луною,
Что повисла над лесом мячом.
Но мне стало казаться порою,
Что стихи их совсем ни о чём...

Две точки зрения всерьез
Плывут над буйной головой,
Увы, но понял я курьез
Они трактуют: свой – чужой.

Одни кричат: пора прибить
Его к позорному столбу.
Им следом вторят: надо жить
И гнать его в тюрьму.

Да я всегда ни при дворе
Его величества чина.
Но что там делать, голытьбе.
Уж лучше все писать спьяна.

Но вот от первых весь финал
Второй Читатель мне не врал лгал
Мы с ним примерно сквозь стакан
Глядим на первых трибунал

И вывод дарим вам


Поэтом правят небеса...

Их было несколько сот человек.
Каждому ни много ни мало лет.
У каждого был свой резон.
Душою пропитан человеческий стон.
Рукою хватали людскую дрянь.
На лист выплескивали, говорили ей встань.
С бумагой ласкаться им было не лень.
От писанины какой есть понт.


Их было несколько сот человек.
Каждый глазами говорил нет.
Каждый хотел на словах сказать да.
Каждого ночами одолевала мечта.
Им разрешали мало-мальский свет.
От дней тех прожитых незабываемо лет.
Они держали в руках свой...

Когда добро ты делать не способен,
верни хоть то,что сделано тебе!
пусть для кого-то станешь не удобен,
зато не затеряешься в толпе.
суди себя взыскательно и строго,
преподнимись над выгодой своей,
и о себе не думай слишком много,-
надменность не в почете у людей!
своим путем иди к заветной цели,
и верь в себя,пусть недоверчив век,
пусть по началу твои талант оценят,
пятнадцать или двадцать человек.
конечно,так хотелось бы признанья!
иначе трудно двигаться вперед.
но плох поэт,что...

В людском, безбрежном океане
Поэт, как будто островок.
Иль остров. Радости, изъяны
В своих стихах раскрыть он смог.
В своих стихах он одинокий.
Слова, слова души его.
Ложатся тихо с рифмой в строки,
И видишь в них его всего.
И видишь, что его тревожит,
Чему он рад, о чём грустит.
Свой одинокий путь итожит
В глазах улыбка, добрый вид.
Волна людей вокруг поэта,
Спешит на остров, островок,
Что им несёт сиянье света
И мысли жить даёт рывок.

Она… нет-нет, она другая,
Ты ведь не знал ёё глубин…
Средь всех немного неземная,
Поэт неоновых витрин…

Закрыта в образе стандарта,
Свободна в собственных мечтах,
И быть одною не награда,
Остаться вместе – тоже страх…

И пусть она непостоянна,
В поступках, мыслях и словах,
Она тобой всегда желанна,
Любовь к тебе в ёё глазах…

Она не та… Ты понимаешь,
Не для тебя она совсем,
Она твоя… Ты это знаешь,
Других не ищешь для замен…

Она… нет-нет, она другая,
Не...

Мир сдвинулся, душа болит...
Где исцелитель Айболит,
Что всем мозги подправит? -
А он сидит в Минздраве,
Поправил окуляры
И пишет циркуляры.
Поэт - теперь диагноз
Читатель - метастазы...
Вот нас и лечат разом
От умственной заразы.

Тропинка петляет средь горных вершин,
По ней, чуть согнувшись, идет Насреддин.
В халате дырявом и с тощей сумой
Идет, возвращаясь с базара домой.

Вдруг прямо пред ним появляется Джин:
- Здоровья и счастья тебе, Насреддин!
Давай, поболтаем? Как, братец, живешь?
Давно не видались, легко ли поешь?

Едва шевеля от жары языком,
Сказал Насреддин: "Ты смеешься, Ханом!
Не видишь, я беден, как медный пятак.
И продан Батыру мой бедный ишак".

В ответ ухмыльнулся догадливый Джин:
- Все...

Откуда быть поэту гребнем славы?
Откуда быть народною слугой?
Отныне, кроме смеха и забавы,
Поэт дитя семьи совсем другой.

Теперь он - музыкант, где ноты - слово,
Теперь художник он, где кисть - перо,
Рояля клавиши ему давно знакомы,
Холста пространство старо для него.

Потомков быстротечных поминая,
И вдохновением связуя рифмы в слог,
Последствия цензуры познавая,
Он слушает волну с названьем "Бог".

И нет уже здесь места саможертве,
Нет места слабости пред публики судьбой...

Сердце трепещет отрадно и больно,
Подняты очи и руки воздеты.
Здесь на коленях я снова невольно,
Как и бывало, пред вами, поэты.

В ваших чертогах мой дух окрылился,
Правду провидит он с высей творенья;
Этот листок, что иссох и свалился,
Золотом вечным горит в песнопеньи.

Только у вас мимолётные грёзы
Старыми в душу глядятся друзьями,
Только у вас благовонные розы
Вечно восторга блистают слезами.

С торжищ житейских, бесцветных и душных,
Видеть так радостно тонкие краски,
В...