Вульгарный

Пусть жил ты скромно…, но, угарно,
ступаешь, через прозы жуть
( признаться…- оной жизни – суть
и, к сожалению, ни чуть-чуть ),
а я, прости, вершу вульгарно!

Зачатым ставши, ненароком
( Страны Советов час настал! )…
Ведь мир, приход твой, явно ждал,
чтоб Капитал «права качал»
( а сеновал, здесь, лишь намёком… ).

Но как бы ни было…- случилось…
И День Рождения наступил,
а в Праздник сей – ты загрустил
( нутро раскрыв – по мере сил,
где грусть, по факту, проявилась...

Восемьдесят лет у тебя вряд ли будет, не те
времена, забудет ангел о тебе, раньше, реаль-
ности фальши, она уйдёт дальше, в никуда,
ты, окстись сын мой, успокойся, роятся мухи,
жара, музыка летнего дня, жужжанье 31 ию-
ля, 2012 года, опрелости всходов, вечера, ис-
парины прибрежность, прилежность и мок-
нутие, ну в общем (водяной) блюз, паданье
капель, (луз), пота, бомбёжка, (полостей),
плоскостей сна, мультфильмов (закрома) же-
лоба, (по улочке) по удочке в руку, ловить
рыбу...

Олимпия, Олимпия – цветок весны, бурлящей жизни плоть,
румяна маков, мёд вечерних грёз;
как у Бодлера, женщина и кошка,
одна из вариаций музы, музыки, поэмы;
как новая Венера, тончайший почерк наготы
на снежных покрывалах,
плод юной красоты, отброшенный на полотно
дыханием живого тона.
Почти задвинута портьера, в просвете –
спинка стула, неба всплеск;
у ног – миниатюрная пантера,
душа и пластика ночного ветра, блеск
загробного, внимательного взгляда,
что прожигает кожицу холста...

Они явились, девы полуголые,
На площади, заполненной людьми,
И громко, истерически глаголили.
Но вот настал для них расплаты миг.

Их видео – клубничная экзотика.
Они вульгарны, наглы и смешны.
И женщина одна огрела зонтиком
Кричащее исчадье сатаны.

Попали девы в логово полиции.
Век двадцать первый ныне на дворе.
Во времена священной инквизиции
Их бы сожгли, пожалуй, на костре.
14 января 2013 г.

Чего ищу я между строк,
Читая твои строфы?
Вдохновения глоток,
Любви своей Галгофу?
Ты в памяти моей всё также юн,
Черноволосый, немного угрюм,
Бархатный голос, умный взгляд,
Но, увы, устремлённый назад.
Ты научил меня жизни,
Я за то тебе благодарна.
Ты был прав без укоризни,
Но твоя нелюбовь вульгарна.
Ты присылал ей письма в конвертах,
Мне в ICQ лишь писал,
Ей - волну соловьиных концертов,
Мне - тишины пьедестал.
Спросишь меня: Ты обижена?
Я же отвечу: Отнюдь.
И пусть я...

по саду с милой музою гуляя
один творец рискнул проговорить:
«нас дамы на шедевры вдохновляют!
но всячески мешают их творить!»
------
сказал наш Оскар (круто наезжая
на пол прекрасный среди бела дня)
«безнравственные дамы - раздражают!
а прочие - не трогают меня!»
------
промолвил Оскар (в позе гордой:)
(под визги восхищённых зрительниц)
«мужчина - это царь природы! -
и раб прелестных укротительниц!»
------
воскликнул Оскар окружающим
(аплодисменты их прервав)
«когда со...

Он не писал серьёзной прозы:
Тонка была его кишка.
Природой, видно, был он создан
Для похотливого стишка.

Смеялся он над принцем датским,
Не признавал тоску и грусть.
Вульгарно, грубо, по-солдатски
Острил, любил и брал на грудь.

09.03.2018

Я не верил в то, что буду таким
Был отравлен любовью как ядом
Но я таял всегда под твоим
Глубоким и пылким взглядом
Мне не надо теперь уж другой
Ведь меня все сильнее ты манишь
Для меня ты не будешь чужой
И родною конечно не станешь
Буду дальше бродягою слыть
Все не может быть чисто и гладко
Мне за счастье тебя полюбить
И себя отдавать без остатка
Ты не хмурься в ночной тишине
Не смотри на погасшие звезды
Я хочу тебя видеть везде
В каждой клеточке, жаль, что так поздно
Звонкий...

Что мы оставим в назидание потомкам?
Каким словцом они нас будут вспоминать?
Быть может, будут говорить о нас негромко,
Не забывая в этот миг родную мать.

А, может, будут очень даже благодарны,
За то, что мы им оставляем мир таким.
Нам иногда самим он кажется вульгарным,
В нём рядом с умными живут и дураки.

Всё поменяется, и мода, и погода,
Взгляд на искусство, на науку, на людей.
Возможно, мнение о том, что мир распродан,
Звучать не станет с многолюдных площадей.

Конечно...

Там, где правит гордыня сердцем,
Управляет умами спесь.
Оправдав они целью средства,
Видят ниже себя мир весь.

Там своим только, верят правдам,
Их считают, всего главней.
Люди власти, зовут там стадом,
Всех простых, без чинов, людей.

Себя видя в большом и малом,
И умнее, и лучше там.
Мир судить весь, себе дав право,
Запрещают полёт умам.

Там, в гордыне самовлюблённость,
А в ней грубость, вульгарных слов.
На предательство там за должность,
Власть желавший, всегда готов...