Второму я

По Новосибирской вдоль Сенкт-Петербурга...
За узкоколейкой – в рощице просвет...
-- Господа, сходитесь! – И ударил гулко
Выстрел невозвратный – и упал поэт...

Возле тихой рощи катится троллейбус.
Искрами контактов вспыхивает мгла...
Может потому Россия все болеет,
Что она Поэта не уберегла.

Клен осиротелый - поминальной свечкой,
А сентябрьский дождик - по Поэту плач...
В этой тихой роще, здесь, за Черной речкой
Мать-Россию в сердце поразил палач.

В веке-людоеде -- новые...

Перекрёсток огнём светофоров сожжённых пылает…
Жмёт сцепление… газ!... позади остаётся лишь дым…
Только третьих и пятых на этом пути не бывает,
А "герой номер два" лишь на старте бывает вторым!

Ты покрепче вцепись в его плащ из светящейся стали…
Разбуди этот город, ветрами безумий звеня…
Чтобы искры тоски вас уже никогда не догнали,
Ты лети с ним вперёд, оседлавши стального коня!

Полночь взорвана… гром!... небо мокрым потоком раскрылось…
Ты не бойся воды и свой зонт ей в ответ не...

Млечный Путь широкой дорогой
Тускло светит и мигает.
В нашей жизни дорог много –
Каждый себе свою выбирает.

В черном небе оставит след
Спутник, сходящий с орбиты.
А рядом с ним идут на смерть
Метеориты, метеориты.

Сказок нет, чудес – тоже,
Больше черти воду не мутят.
Больше нам никогда не поможет
Камень, лежащий на распутье.

Легкий путь не выбирает
Тот, кто сам себе верит.
Только сильные открывают
В счастье двери, в счастье двери.

Если вдруг на дороге открытой
Ты упал...

Любовью жизнь родится
И Мудростью растёт.
Как два крыла у птицы,
Две Божие Сестрицы
Вершат её полёт.
Две дочери Закона
Вселенной ткут ковёр,
На звёздно-млечном фоне
Космический узор.
И наш планетный домик
Когда-то соткан был,
Земных деяний томик
Создатель отворил.
Божественный Кудесник
В нём летопись ведёт,
По ней Закона Вестник
На землю знаки льёт.
Та летопись земная
О том как мы живём,
Как путь свой пролагаем
Меж худом и добром.
И там, где тропы вторят
Узору двух Сестриц...

Кому охота танцевать,
Кому в кабак пойти нажраться,
А может с кем ни будь подраться?
Как первое, так и второе
Не самое уж основное.

Но в мире были разные балы
И всё кончалось тем же самым,
Помпезное великое начало,
Ну а в конце уж как попало,
Так было, есть и будет снова.

Маме с папой незнакомый,
Очень мягок и пушист,
У меня завёлся дома
Поддиванный шебуршист.

Подковёрный проползунчик
И зашкафный стенолаз -
Он любитель разных штучек,
Чтобы прятать всё от нас.

Он трусы мои ворует,
С ниткой швейную иглу.
Обувь чистую, вторую
Закопал в своём углу.

Он таскает всё нарочно
И потом всю ночь грызёт.
Что найду, достану срочно,
Если очень повезёт.

Дома мне никто не верит,
Все смеются надо мной:
- Нет в лесах такого зверя,
И в домах, само собой...

Пишу письмо, трясуться руки
В моей груди играет кровь
Писать письмо я не умею
Меня заставила любовь.
Писать красиво не умею
Но для тебя я напишу
Во-первых я тебя целую
А во-вторых тебя люблю.
Люблю тебя, но это тайна
В душе моей это секрет
Теперь хочу тебя спросить я
Меня ты любишь или нет?

Тайное зелье сварила

ведунья Полесья в котле.

Заговор тихий, при полной,

холодно-светящей Луне.

Вторит ей песня,

мелкают умелые руки,

из Иерихонской трубы

вылетают далекие звуки.

И в тишине полуночной

с Звездою в потемках, играют.

Отзвуком давней разлуки,

с зарею лучистой растают.

Ветер пустыни , услышит

и вспомнит, Заветное слово,

чаша наполнится , пахнущим

чаем, ромашковым, снова.

Мед потечет по устам и залечит,

открытые, старые раны...

Я люблю лишь тебя, что мне псевдо - советы,
Тех людей, что тебя все чернят пре до мной,
Говоря чужих сплетенных слов трафареты,
Кем-то созданный слух выдают за любовь.

Я не в силах вторить свой отказ это слушать,
Я не буду кричать, и доказывать суть,
Опускаясь до разных проверок бездушных,
Не имея желанья огонь ссоры раздуть.

Я лишь знаю одно, что мне жизнь даровала,
Среди многих тебя, так же веру в любовь,
Я так счастлива, жить, я свое отстрадала,
Мне не страшно ничто лишь бы...

А город спит. На утро первый снег
Ложится на пушистые ресницы,
И мимо пробегает человек,
Которому в такую рань не спится.

Он что-то хочет взглядом передать,
Но зимний ветер дует прямо в спину.
Вот только его горе удержать
Не так-то просто в эту холодину.

Он сядет в старом парке на скамью
И в серебро задумчиво вглядится,
И не заметит, что и я стою,
Что так же мне в такую рань не спится.

Я посмотрю в застывшие глаза,
И мне почудится созвездье боли,
Но не хватает смелости...