Всяко было

Душа моя отчаянья полна...
и сердце еле бьется. . .
Я в эту ночь была ему верна. . .
А он мне в том же не клянется. . .
Ему теперь на врядли я нужна. . .
Как раньше, со своей шизофренией. . .
Последний вздох. . .
Дороги полоса. . .
И взгляд уже почти счастливый. . .

- Ты допоздна гуляешь вечно!
- Где? Да на лекциях, конечно!
- До полунОчи? Нам не ври-ка!
- Так лектор если был - заика...

Сна не было, ловец не вышел на охоту, и
звёзды не окутаны, остались, зеркальных
отражений пелена не раздавила муравья
оно ведь поло, балерина, на пальчиках, свой
танец повела, по безнадёжной, чьей-то теме,
где ограниченность, безверие, аврал, и дара
нет, отсутствует металл, где ползает по
камешкам улитка, свой след оставит, слизевой,
и склон и Фудзияма и покой, приснился, он
заснул, всё, что предшествует блаженству,
сосредоточия вершина, где сакура и пагода
и звон и сад камней и пруд...

Мха не было и камня, а стволы, аллеи,
липы, вязы, безарочные коридоры,
трубка, что в руке потухла, сизый дым.
летает, реет, садится солнце, вечереет,
сумраку во след, и ночь, луна, ведений
чреда, (сюда, за мной, за дымом), как
свечи, как гирлянды, фейерверки, парят.
Парят, бабы спины, все раскраснелись,
в полынью, попрыгали, кричат, изведали,
причастие, свобода, где воли нет и разум
опустел, а красотой, наполнена природа.
Мораль сей басни такова, ныряй ты в
прорубь, иногда, и...

Она была расчётлива, мила.
А он – осколок битого стекла.
Но у него – жилплощадь.
У неё ж – ни метра, общежитья не найдёшь.

Пари. И заключён шальной союз.
Он видит цвет, она же – знает вкус.
Он ценит мир, она – брильянтов блеск.
Он – маг, факир, она – петарды треск.

У них любовь – подобием хандры.
Он ей открыл – нелепые миры.
В которых суть – обломки, прах и тлен.
Но ей не нужен этот странный плен.

Родился сын. Глазищи – синева.
Она вдруг видит – зелена трава,
она вдруг...

Ты думаешь, старые сказки -
Лишь выдумки, попросту - небыль?..
Чуть только меняются краски,
Чуть тронуто заревом небо,
Крылатый Пегас белоснежный,
Смывая безликую серость,
Спускаясь с Олимпа неспешно,
Являет в мир нежную Эос.

С приходом её оживают
И травы, и звери, и птицы,
И там, где на землю ступает
Нога её, тают границы
Меж темной, бескрасочной ночью
И днём, полным яркого света,
А где-то в тумане молочном
Родник вдохновенья поэтов.

Веками слагаются строки
Об этом алеющем...

На навесе дверь одном,
Вся рассохшая висит.
Пуст, заброшен старый дом,
Слепо окнами глядит.

Из трёхсот домов в деревне,
Жизнь осталась в тридцати.
И деревня постепенно,
Умирает, не спасти.

Раньше здесь совхоз богатый,
Был и била жизнь ключом.
Огород имел двор каждый,
А теперь бурьян лишь в нём.

Молодёжь по городам,
Разбежалась кто куда.
Не бывает тягот там,
Крестьянского труда.

И лишь горстка стариков,
Доживает век здесь свой.
Да гуляет меж домов,
В траве ветер озорной...

После ветра и мороза было
Любо мне погреться у огня.
Там за сердцем я не углядела
И его украли у меня.

Новогодний праздник длится пышно,
Влажны стебли новогодних роз,
А в душе моей уже не слышно
Трепетания стрекоз.

Ах, не трудно угадать мне вора,
Я его узнала по глазам,
Только страшно так, что скоро, скоро
Он вернет свою добычу сам.

Он безупречен был и прям, ну, что возьмёшь
с него,«Сезам»- кричал- «откройся», Али –Ба-
ба, а ты умойся, не мельтеши, иди гурьбой, к
пещере, что хранит сознанье, и не забудь ты
заклинанье, один ты дома или нет, не в этом
дело, только свет, основа и хозяин, ……, изба,
для бабы, а тебе, шалаш, «смирительна» руба-
шка, аминазина два куба, ну что созвездия,
увидел, отправился, в иные измеренья и не
впадай брат в отупенье.

Листая памяти страницы,
Я вспоминаю образ твой:
Полуопущены ресницы,
Прикрывшие вопрос немой …

Так почему ж я побоялся
Принять решенье за двоих?
В тебе, быть может, сомневался,
Искал ответ в глазах твоих?!

Роман был о любви прекрасной.
И вот последняя глава…
Вокзал. Перрон. Гудок бесстрастный.
А мы молчим. И не нужны слова.

Я вижу взгляд ее печальный
За уплывающим окном
И лебединый взмах прощальный,
И прошлое, казавшееся сном