Всяки

Юмор, смех, удача, шутка
В жизни явная маршрутка,
Подвезёт до поворота,
Даст разгон для анекдота,
Для счастливого полёта
И покроет позолота
Молодца, а может деву
Да представит для сугреву
Ворох разных эгоизмов,
Веер всяких альтруизмов.

Юмор – главное спонтанность,
Соблюдай при том гуманность,
Клоуна ты не копируй,
Только мысли констатируй,
Генерируя прозренья,
Вкуса, такта и уменья,
Уважай, цени любовно
И дыши ты очень ровно
Так получишь расслабленье,
Может...

О, сколько раз! Давался шанс
Мне, быть судьбой благословенным
Но, всякий раз испив тот час
Всё возвращалось таким же неизменным

А после, уже наедине с собой
За глупость (или за испуг) стыдом терзаем
В тоске - вине, с душой-зимой
В толпе таких же исчезал, не узнаваем

И мерно дни срывали календарь
Листки судьбы, кому-то отдавая
Другую боль, в чужую даль
Несли - зачем, куда не объясняя

Так, длинная тянулась эта нить
Но, говориться: счастью - горе помогает
Совсем иной судьбы...

Утром новость передали:
Синтезирована клетка.
Размножается в пробирке
Синтетическая жизнь.
Аплодировать не стану.
Усмехаюсь горько, едко.
Это – только лишь начало.
Что же дальше?
Катаклизм?
Ведь и так под рыжим солнцем,
Под огромной звёздной люстрой
С каждым годом прибавляются,
Заполняя мир большой,
Хомо сапиенсы всякие
С пластилиновыми чувствами,
С гуттаперчевою совестью
И с пластмассовой душой!..

«Оглянись, оглянись, Суламита!
Это я, царь, возлюбленный твой.
Не в пример ты другим знаменита,
Чтоб так просто вертеть головой.

Твои ноги в сандалиях гладки,
Их, увидев, нельзя не воспеть.
Округления бёдер, лопатки –
Ожерелья единого цепь.

Словно круглая чаша живот твой
С ароматным и терпким вином.
Тот, кто пьёт больше меры и квоты,
Заполучит похмельный синдром.

Твоё чрево, что ворох пшеницы
Среди лилий, и твой водоём,
Как ночлег пролетающей птице,
Отмахавшей сто вёрст...

Паучок не торопясь
В уголке паучьем
Для рыбалки делал снасть -
Сеть на всякий случай.

Безразличны пауку
Чьи-то пересуды,
Будет рыбок на уху
Полная посуда.

Можно рядом повисеть
Стенку украшая.
Пусть плывёт добыча в сеть,
Лучше бы большая.

В уголках у батарей
Нынче с рыбой глухо.
В сетке вместо пескарей
Комары да муха.

Все застеночки сухи,
Закуточки мелки,
Не поесть ему ухи
Из большой тарелки.

Остаётся по ночам,
Вместо рыбных кухонь,
Комаров жевать ворча
И давиться...

Как мир велик! Как мал в нем я...
Песчинка в океане душ.
Мы, ход планет не изменя,
Очередную порем чушь.

Но есть уютный уголок, —
У каждого свой дом-мирок;
И кто-то слушается нас,
Умен ли, глуп ли наш приказ.

Ведь всяк живущий — королек,
Имеющий свое владенье,
Где на двери — от всех — замок,
Жизнь в личном там повиновеньи.

Границы «я» — от сих до сих.
За ними — чуждый храп и чих;
И что-то движется туда,
А что-то только к нам, сюда.

Лишь мудрый понимает суть и смысл вещей,
Не зря в президиуме его место.
Иной сидит, бессмертный как Кощей,
Партийцам это лучше всех известно.

Монументальный лик осмысленно суров,
Транслируют его на всю отчизну.
Исходит от него поверх голов
Харизма – Людям жить при коммунизме.

«Я говорю вам: Слово царское храни
Во имя перед Богом данной клятвы…» –
Верховный жрец вещал с трибун в те дни,
Когда в анкете главным был пункт пятый.

«Где слово царское, там миром правит власть...

Плошадь.
Лощадь.
Бранит барсук
Унылым ртом
Свой сук
Срубает топором
Агент ЦК КПСС
Давно в могиле.
Смотрит сон
Брильянтовых небес
Без них обидно

Идите, женщина, сюда,
На кассу триста сорок пять
И спрячьте прядь!
Другие здесь уговора!

Договоренность есть.
Копируй
Пусть
видят
правила
жизни
Фальшивых,
Ненастоящих догом лживых

Так всем удобно вам.
Мне - нет.
Революция? Там-там,
Звенит звонок. А где обед?

Нарком кузнечно-хмурых дел.
Давно в могиле видит...

А солнце так бесстрастно светит всем,
И маки пахнут сладко нестерпимо.
Упасть бы в них и безо всяких тем
Шептать ему: "Единственный, любимый!"

Мечтаний ярких пере-спевший цвет
Срывает ветер жизни без раздумий.
И мой не скромный чувственный сюжет
Уносит в мир полуденных безумий.

Осталась только опиума капля
В ладони неудавшейся судьбы
И память яркой вспышкой алых бликов.

Чем слаще мёд, тем горше будет кара,
Тем тише голос жаждущей мольбы.
Грустит стекло зеркал от блеклых ликов.

Какое нынче чувственное солнце!
Какие нынче краски на лугах...
А у меня все мысли, как в хаосе,
одна любовь изгонит с сердца страх.

Мечтания мои о той, далёкой,
что в далеке мечтает обо мне,
пишу стихи без всякой подоплёки
при ярких красках в солнечном огне.

Наркотик страсти не даёт забвенья,
его в душе доселе берегу.
Пусть нет таланта, пусть в стихах не гений,
пускай напоминаю я брюзгу -

без ложной скромности, без лишней драмы
пишу сонеты для Прекрасной Дамы!