Встать с правильной ноги

Глазами пустыми подслеповатыми
По комнате шарю в панике
Уши затыкаю шариками ватными

Слишком много голосов истеричных
В комнате звучит моей
Чтоб услышать те, что в голове-мне лично!

Сейчас удары даже не удивляют
Настолько они неожиданны
Много лет подряд меня убивают

Я сама под них подставляюсь
И некого больше в этом винить
Зачем я на ноги опять встать пытаюсь?

Вера в человечество глупая,детская
Ничем неистребимая...
Бинтую сосуды лескою
Я опять умерла,любимая!

Всё написано! Ни строчки.
О заботе Тишины,
Поглощает время точки,
Рук не видишь со спины.

Спиновый момент не нужен
В раздробленьях множеств форм,
Категорий лучший ужин –
Для свиней последний корм

Из отрывочных событий
Сон не слепишь, - иди спи,
Ты, наверное отметишь
И поставишь в темя Пи.

Ум конечно доставала,
Человек ведь наркоман
С детства песней укачала
Безобмановый обман.

Форма, вот ведь форма человека –
Упаковка без греха,
Иеговая потеха
Разговеться до греха...

Путаюсь в ногах, пытаясь встать.
Встаю, пытаюсь побежать и падаю.
На уровне глаз – табуретка с часами,
назло всему, часы спешат.
Опершись на табуретку, сажусь.
Что толку в сидении? Падаю снова.
Ищу смысл в лежании – не вижу, нет, ушел смысл.
Начинаю ползать, как ребенок или червяк.
Непривычно. Неприятно. Неудобно.
Встаю на руки, вниз головой.
От притока крови становлюсь ужасно умным.
Сразу понимаю – как глупо стоять на голове.
Падаю. Рядом с часами. Еще идут.
Разбиваю часы о кулак...

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

Что же нас так привлекает
в спорте по имени «бокс»?..
Нравится нам, как ломают
челюсти, скулы и нос,
и как перчатка срывает
с черепа нежную бровь,
и как лицо заливает
вдруг побежавшая кровь?..
Нравится, как раз за разом
бьет кулачище, круша
то, в чем покоится разум,
то, в чем ютится душа,
то, что хвалёный наш гений
не в состоянье понять,
то, перед чем на колени
нам не мешало бы встать,
то, что, хотя и похоже
на размягчившийся воск,
но называется все же
очень внушительно: «мозг...

Непреодолимое желанье
всё забыть... И помнить лишь тебя.
Я в любви своей, как зверь в капкане.
Но была ль свободна, не любя?..

Ты меня вовлек в игру без правил,
выбивая почву из-под ног.
И лишиться разума заставил,
на терзанья жгучие обрек.

Я тебя об этом не просила.
Ты и сам порог мой не искал.
Нас столкнула неземная сила,
как волну морскую с камнем скал.

Мы еще друг друга не узнали,
может, не узнаем никогда,
может, половинки не совпали,
и любовь сотрется, как вода...

Выпал белый снег на землю.
Тихо лес под снегом дремлет.
Спит берёза, спит сосна.
Далеко ещё весна.

По заснеженной лужайке
В белой шубке скачет зайка.
Чтоб спасти себя от бед,
Он запутывает след.

Не один он так боится.
Опасается лисица
И сидит в норе одна,
Не слышна и не видна.

Встала дыбом шерсть на холке
У испуганного волка.
Не такой уж волк простак.
Что-то тут в лесу не так.

Видно, был несчастный случай.
Кто-то голосом скрипучим
Громко воет в тишине
Так, что...

давным-давно - за тысячу лет,
Творец Великий - Омар Хайям оставил нам завет…

Как распутать божий клубок?
Ум человека в меру глубок,
Грешником быть, в молитвах исцеляться,
На Суде, отблиставшее, оценит наш Бог.
Мироздание постигнуть, разведать секрет,
Сколько на это уйдёт полных лет?
То ли богат ты, а ли вовсе бедняк,
Ищи смысл в жизни, иного пути нет.
«Дверь в Вечность» - как в неё войти?
Мудрец Великий путь нам подскажи,
Круг мирской свершить и наслаждаться
В Раю усопших узников...

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...

Я умираю без тебя,
Твоей рукою сердце разбивая,
Твои слова как лед пронзают,
Косою по ногам рубя,
Твое желанье встать мешает,
Преследует твой образ по пятам,
Число не счесть связующим жгутам,
И лик твой постоянно искушает,
Я цепи рву руками,
Они в крови, дыханья нет,
Ты словно мой пьянящий бред,
И слезы рвутся ручейками...
Тупая боль на сердце бьется,
Готовая терзать все время до конца,
На мне давно уж нет лица,
А лик все рядом лживо вьется.
Желаю сердце вырвать я,
Из груди...