Врата

Прошу, пролей мне свет на те слова, на стих,
Что написала я во тьме дрожащую рукой.
Ведь знаю, он из слов мне очень дорогих,
Из нежных фраз, игривых и порывистых порой.

Прочти мне, от своих же слов слепа!
Прочти, молю тебя, хочу я знать,
На сколько сильно любишь ты меня?!
Но я прошу тебя, не надо врать!

Почему же друг мой прячешь ты свой взгляд?
И почему слеза упала на чернила?
Твое молчание словно горек яд,
Наконечником стрелы сердце мне пронзило.

Мытарства блажного Дебиила.

Автор "Забавной Библии" Лео Таксиль (настоящее имя - Габриэль Антуан Пажес) он был одним из тех о которых говорили в церкви как о людях, принадлежащих царству сатаны и одержимых бесами. За критику и юмор в отношени как церковников так и их врагов он был отлучён и предан анафеме. Он написал во что и почему надо верить, при этом сатирически пытался развенчать Библию как Слово от Бога. Её то и взяли на вооружение воинственные атеисты.

Итак начало-Бог был всегда и...

Зачем мне жизнь по правилам-канонам,
В ней несвобода, в выборе путей.
Молюсь Святым я, а не их иконам,
Не имя веры — суть важна мне в ней.

А слово, если без души, лишь звук ненужный,
Он — сотрясенье воздуха, без святости молитв.
Богам нужны не слов набор, а души,
И веры страсть, и чистоты мотив.

Пусть сей мотив идёт вразрез с каноном,
Пусть в той молитве, слов высоких нет.
Но если ей, души порыв весь отдан,
То нам поможет искренности свет.

И пусть кому-то, кажется наивной...

Грусть бывает не только осенняя,
Белой ночью нахлынет дождём.
Посмотрев на витрины рассеяно,
Мы не станем спешить, подождём.
Шаг за шагом откроется истина,
Что не сразу давалась на вкус.
Отношения быстро не выстроить,
Как не сделать коммерческим блюз.

Лето выдалось слишком холодное,
Но не стоит его хоронить.
Мы рождаемся, каждый, свободными,
Не умея ни врать, ни любить.
И когда убедимся во мнении,
Вот, нашли подходящий союз.
Жизнь расскажет, что это всё временно,
Как не сделать...

«Каждый перед совестью, знать, из вас, не чист! --
Обратился к пастве вдруг так евангелист --
Если в храм спешите, значит в том нужда!
Видимо, грешите в чём-то вы всегда!

Плох и безобразен грех, так же, как другой.
Брат Уильям, прав ли я? Согласись со мной --
Все -- в одном повинны -- врать, что воровать!»
Стал моленник Уильям головой кивать.

«Прелюбодеяние, что убийство – грех!
Правда ль, сестра Джулия? Подтверди… для всех!»
От, сестра попала! (Грешница, видать).
«Я ж не убивала...

- Что так скромно о рыбалке,
Разве нечего сказать?
- Мне, конечно же, не жалко,
Просто сколько ж можно врать!

Лес не видят за деревьями,
За словами — мысли суть.
Впечатлениям поверив мы,
Себя можем обмануть.

Себе врут что живут истиной,
Заблудившись среди правд.
И жизнь делают бессмысленной,
Ища славы и наград.

От чужих зависит мнений,
Тот, кто хочет похвалы.
Полон он в себе сомнений,
Когда люди к нему злы.

Любят все когда их хвалят,
Даже если нет заслуг.
Только там где враг обманет,
Врать не будет лестью друг.

Видя то, что нам желанно,
Всё как нужно нам поймём.
И в иллюзиях...

От себя, не сбежать за границы,
Не укрыться за крепкой стеной.
Не взлететь в небеса словно птицы,
Не уйти, в леса тайной тропой.

Не обманешь себя и не стоит,
Врать надеждой, себе самому.
И не зря, сердце боль беспокоит,
И не верит, в нём совесть уму.

Снег с дождём тронет мокрой ладонью,
Зябким мир, сделал воздух сырой.
Лишь мотив, я из прошлого помню,
А слова, скрыты дней чередой.

Уязвлённое, жизнью сознание,
Отрицает, свой мелкий масштаб.
А в душе всё сильней понимание,
Что...

Не тяжек труд порассуждать красиво –
Фасад для поддержанья статус-кво.
Без чувств, что от души, красноречивость,
Без добрых дел – не значит ничего.

Весь пыл первоначального задора
Уходит часто, словно пар в свисток.
И обещанья с громким словом «Скоро»,
Порою, это очень долгий срок.

Как пыль, туда-сюда разносит ветер
Пустых речей удушливый дурман,
Обрывки праздных домыслов и сплетен,
И обещаний клятвенный обман.

Бывает, просто прячут безысходность
За шелухой словесною… Пора...

В ажурном «кофе с молоком»
стояла, глаз не поднимая
и молния на платье том
казалась мне вратами Рая.

От счастья млел дверной проём,
в картину с ней преображаясь,
когда она застыла в нём,
его границ плечом касаясь.

И жаждал взгляд её поймать -
луч солнца зайчиком, играя
и змейкой извиваясь прядь,
сияла словно золотая.