Возвращение в детство

Сегодня – праздник всех влюбленных,
И признаюсь зиме в любви,
Снежинок танец окрыленных,
Несут признания мои.
Зима блондинка, не шатенка.
И даже в платину слегка,
Но сердце – словно печь-мартенка,
И на подьем зима легка.
Уже с утра с холстом и кистью,
Ваяет на стекле узор…
От той палитры веет жизнью,
Скользит по ней жеманный взор.
Не уходи зима, не надо.
Всегда в России проживай.
Что мне круженье листопада,
Что мне весенний яркий май!
Когда все тает то и дело,
Когда ты выбилась...

В рейс отправляясь в Афгане с привычкой усердной,
Каждую метку я в память врубал на года.
Сколько же раз Ты спасал меня, Бог Милосердный!
Я же, негодный, Тебя и не ведал тогда.

По возвращеньи, целуясь с гулящею девкой,
Пламя кошмаров топя в ресторанном вине,
Всякую мысль о Тебе отвергал я с издевкой:
Вера – попам и старухам, но только не мне!

Тут – развалилась страна, и, от боли страдая,
Думал уж крест я поставить на горькой судьбе.
Но дорогая жена, Христианка младая,
Всё ж...

Когда картины оживут и прямо на людей пойдут,

Когда челны, как рыбы, в глубинах поплывут,

Когда, как птицы, в небо люди полетят,

Тогда потоки крови полмира поглотят.

И, пережив, тот страшный век,

Пребудет в вечном страхе человек,

Собьётся в толпы, устремив дома к вершине,

Леса, болота превратит в пустыни,

Шторм взбороздит ревущий океан. Во мгле

Восстанет Гавриил на небе и земле.

Смерть мира старого Он протрубит в свой рог,

И миру новому придёт рождаться срок...

Засыпающий парк, заходящее солнце
сгоревшей на блюдце бумажкой, рассыпавшейся
вечерним сумраком, словно апостол,
несущий благую весть в ниши глухих домов;
натянутая паутиной душа разносчика снов,
топка угольных туч, случайное многоголосье окон;
тополя приглушенно танцуют, отягченный романс дубов
чарует локоны утомившихся проводов – троллейбус идет в депо.
А над всем этим водит ладонью старец седой,
и струится псалом в прилив городской волны. Черной тропой
мне выпадает черви – это...

Мое любимое времяпрепровождение –
заходящее, умирающее солнце.
Я всю жизнь учился умирать,
но так и не поверил в смерть.
Настоящая вера – полное одиночество,
для нее, даже одного желания – много.
Знаете, пока будет красота, боль
и надежда – будет и поэзия.
Мое любимое произведение – ночь.
Я всю жизнь всматривался в металлическую дымку созвездий,
но так и не поверил в неодушевленность материи.
Настоящая жизнь, точь-в-точь,
списана с воды, струящейся с камня потерь
и возвращений к...

Когда же к нам вернется Свет Души,
Мы станем вновь как боги, свободные от тел,
Но отданные Свету до конца.
А свет пластичен и летуч, творить им наслажденье.
Не знает свет ни узости, ни заточенья,
Но лишь освобожденье в бескрайнем творчестве Любви,
Рождающей, не сотворенной.

Прикованность к Душе, слияние,
с Землею плотной расставание,
в Прозрачность Ока возвращение,
где эмпиреи в сердце обитают,
и полноценность Истины тебя прощает.

Где жизнь не есть процесс, но подлинное бытие...

Любовь и свет, клеше, созвездие, начало,
разнообразие наветов и причин, конец известен
молодцов, дивчин, тех нор пещер, и этих возвышений,
где непонятности, влечений и прочих череда,
сомнений, неудобств, сетей, интриг, биение
сердец и крик, (в конце), венец всему, стрелы удар,
и возвращенье и печаль, (вначале), где хорошо,
похуже в середине, а уж потом, подобно тине,
повторы по спирали, устали все? копируя себя
и тут,... там, сомненья, кутерьма, насытились?
упали, или все возрасты...

«Минутная сила» прошла, опустошила, эмали
чешуя, отпала, отлетела, отскочила, небесно-го-
лубой любимый цвет апреля, а мы себе уже, не
верим, не ждём не возвращения, ни строк, ни
тверди неба, шепот, говорок, прошедшего мгно-
венья, не вернуть, забыть нельзя и хочется, ныр-
нуть, почувствовать возврата, как будто оглянут-
ся, виновато, «фарфоровой тарелки» не разбить,
ни взглядом, ни написанной строкой, хвостом
лишь мышь, минувшая, тоской, вернутся и заб-
веньем расколоть, сознания...

Миллионы осколков затерянных мыслей,

Бродят где-то по краю неведомых снов.

Разрушая столпы ограниченных жизней,

И сжимая железом калённых оков.

Вороватые страхи крадутся несмело,

Поглощая миры, завершая полёт.

Дробью бьют в барабан ошалело,

Возвещая победу в недобрый поход.

Переходы, огни, остановки- стоянки,

Лес дремучий, болота, сплошной лабиринт.

И случайный прохожий отставший когда-то,

Здесь навеки застрянет, а жизнь- это миг.

Возвращение- ночь, пыль...

Мы все – слезинки Вечности былой.

Мы все – дождинки древнего песка.

Мы все – таинственная маята большого лба.

Мерцание слепых огней,

блуждающих в покровах майи.

Истории ушедших дней,

что призраками памяти шуршат

в трещинах немых камней.

Мы – русло пересохших рек.

Мы – сожаления перепутанных дорог.

Мы – монотонная бездумность,

порвавшаяся связь времен.

Мы – воспаленный повторяющийся сон.

Кровавый след распятого Христа.

Мы - пустота.


И всё же, кто мы...