Возьми

В тени под греческой оливой
Я слушаю морской прибой
Себя я чувствую счастливым
И мне не хочется домой.

Запомню райское местечко
Здесь было очень хорошо
Прохладный бриз, уют беспечный
Душистый хлеб, домашнее вино.

Мне шепчет Крит "До скорой встречи,
Возьми с собою про запас
Немного солнца, что б под вечер
Ты вспоминал отель KritZas".

Северо -ледовитый твой океан не примет меня, эстета,
я перчаток пещерки не поменяю на катакомбы варежек,
ты возьми разрешенье у"клавы" и отстучи мне по секрету,
как у тебя по ночам получается с твоим законным товарищем.
Как после этого в душе ты плачешь, пробуя водой с гелем
смыть поцелуи жёсткие с мною самых любимых мест.
Он заглянет к тебе и спросит, дурачась, сквозь слёзы:"А он откеля?",
Ты про меня промолчишь, прикрывая руками грудь и нательный крест.

Раз к мудрецу пришёл мулла.
О мудреце молва слыла --
Вопроса, мол, такого нет,
Чтоб не был на него ответ!

«Я убедиться в том, пришёл,
Что слух сей, правды не лишён --
Нет разницы, вопрос каков,
Уж у тебя ответ готов!»

«Не выдуман тот слух людьми.
А ты -- условие прими:
На мой вопрос, коль не ответишь,
Мне – пять таньга!Но и пойми,
Едва вопрос -- твой молвит рот,
Я ж, не отвечу – дам пятьсот!

Сосредоточь своё вниманье,
Ответы быть должны верны.
Какое будет расстоянье...

Дикая, лютая мразь
Косит своих же детей
Жирная, мерзкая власть
Из самых почётных бл*й

Идут депутатов ряды
Вбивая гвозди в гробы
Рвут детей как цветы
Молчат покорно рабы

Дайте мне пулемёт, самолёт
Чтоб в капусту весь их огород
Нету сил, я хочу умереть
За хороший, но жалкий народ

Кто же мы, если "цыц"?
Кто же мы, коль сейчас
Мы закроем глаза,
Типа: "Всё не про нас"

"Это всё не про нас"
И закрыты глаза
"Мы не трусы и стадо"
Стоп, откуда слеза?

А слеза потому
Потому...

Черный замок на болоте,
Возвышался над водой.
Если вы его найдете,
Попрощаетесь с душой.

Страшен, грозен этот замок,
Башни темные как ночь,
Если вид ваш очень жалок,
Убирайтесь лучше прочь.

Ну а если вы решитесь,
Ненароком внутрь зайти,
И совсем не побоитесь,
В подземелья там пройти

То услышите не скрежет,
Не цепей протяжный звон,
И поймешь, что душу режет,
Здесь в стенах, умерших стон.

Чтоб спасти все души эти,
Не томя освободить,
Не попасть во вражьи сети,
Нужно...

Он с бесом говорил, а может так казалось, двое-
ние в глазах, как жалость, по себе, ведь ближе
всех, рубашка и своя и тело, и не зудит и не свер-
бит, заноза, в сознании своём и роза не цветёт, а
запах? серы? иллюзия, припадок, сновиденье или
зарубка иль затменье, кто поднимал за край всё
одеяло и устрицы за створки открывал и лодки
осушал, при полном затопленье? очнулся и при-
шёл в себя, всю ночь гонялся, на урале по весям,
по полям, кто опускал в историй,сонмы? где дино-
завры...

-- Есть у тебя мечта, мой друг?

-- Мечта – что брошу пить я вдруг!

-- В твоих руках, чтоб -- всё сбылось.
Возьми однажды, да и… брось!

-- О, друг мой! Ну и скажешь ты!
А, как потом -- жить без мечты?


Мораль, что рифма «друг» и «вдруг» --
Извечный замкнутый в них круг!

Фонарей неровный почерк
пятнами чернил по ветру,
словно б..ди вдоль обочин,
словно дамы полусвета.

Ориентируясь на зорьку
зимнего солнцестоянья,
сердца осень, как осколки
чёрных листьев и преданий.

Дребезжит вагон вселенной,
остановки, что погосты,
в уши воск залить себе бы,
как святой Бернар Клервоский.

Фонарей размытых пена,
тишины шестое чувство,
радость – это просветленье,
производное от грусти.

Сердце бьётся тихо-тихо –
вот, возьми его, потрогай;
сердце рвётся...

Вот возьми и обними
Жизнь ласкающим сонетом,
И тогда на фоне этом
Расцветут и васильки
И ромашки, розы, маки,
И безбрежная весна,
Чтоб сейчас и здесь и сразу
Ширь Любовью расцвела!

Чтобы чайкой на рассвете
Не просить у ней куски--
Просто взять, ПОЗВОЛИТЬ этим
Чудесам произойти!
С позволением, Любовью
Подойти к САМИМ СЕБЕ,
И сказав себе--Довольно!
Я Есть ТОТ, что был в мечте.
Я Есть ТО, что в этом мире
Ткёт следы к своей-мечте,
Я Есть ТО - из выси синей
В ТЕЛЕ-РАДУГИ, в СЕБЕ...

Дорогие читательницы и читатели, портала. Представляю на ваш суд мироощущения мужчин разного возраста.
Первый - молод - ему еще нет тридцати, но он уже достаточно опытный в мире интимных отношений.
Второму - за пятьдесят, но он еще храбрится и бодрится. Третий – переступил эту незримую, но всегда ощутимую черту, за которой скорбно и грустно взирает на тебя старчество, но, где еще пока
можно вспоминать былое.
Приглашаю к диалогу женщин-читательниц газеты. Если, чем –то вас случайно обидел...