Воздуха я тяжелей

Бывалчик на Дону в тридцатые года!
На такой технике трудился казак тогда…
Этот трактор выпускал Сталинградский
завод!
До пятидесяти тысяч, выпускал за год.

Земледельцу было тогда облегчение,
В земледельческом труде, спасение…
На быках, лошадях, не спашешь много!
Да! Если им не давать отдыхать, их
не хватит на долго.

А железный конь! никогда не устаёт…
В работе он сутками без отдыха прёт!
Хотя тракторист уставал на таком коне,
Гидравлики в управлении небыло нигде.

Как...

В послеполуденную пору
На диком пляже городском
Зной уступал воды простору
И тешил праздных липким сном.
Не властвуя лишь над заботой,
Не многих что на думы отвлекла,
Кое - кого опутала работой,
Да ребятишек любопытством извела.
Один, оставшись без надзора,
Малец подвижный лет семи,
На крабов вел охоту споро.
Как вдруг, судьба его возьми,
Нащупав что - то под камнями,
Извлек предмет на белый свет.
И был флакон то с письменами,
Забытыми давно в глубинах лет.
И взрослый был бы...

Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты.

В сомненье кипит еще спор,
Но, слиты незримой четою,
Одной мы живем и мечтою,
Мечтою разлуки с тех пор.

Горячешный сон волновал
Обманом вторых очертаний,
Но чем я глядел неустанней,
Тем ярче себя ж узнавал.

Лишь полога ночи немой
Порой отразит колыханье
Мое и другое дыханье,
Бой сердца и мой и не мой...

И в мутном круженье годин
Все чаще вопрос меня мучит:
Когда...

прощай, сама себе не верю
прощай, мой милый человек.
еще недавно был любимым...
прощай мой сон, мой первый грех.
мне нужен воздух, нужен ветер
мне нужно чувствовать мечту...
скажу тебе я по секрету, что без тебя я не магу
я не хачу чтоб ты вернулся
все было слишком тяжело
с тобой мне было слишком пусто
но и одной мне не легко

Змеёй вползает в сердце ревность,
Тяжелой болью бьет в висках.
Все чудится твоя неверность
И дрожи не унять в руках.

Бессилия слепая ярость
Захлестывает, как петля.
Куда то испарилась радость.
Потери страх накрыл меня.

Витает в воздухе измена
Незримой дымкой в облаках.
Мне оставляет чувство плена
И вкус соленый на губах.

Густые фиолетовые сумерки
Легли на город, изможденный зноем.
Давящая тоска надсадно зуммерит,
Тяжелый воздух душен и застоен.

Ползут по тротуарам тени-призраки,
Истерзанные пыльною жарою.
Уставший город ищет в небе признаки,
Грозы и ливня, что собой накроют,

Омоют, оживят дома и улицы,
Оставив поцелуя безмятежность.
Тоска исчезнет, пропадет, расступится.
Вернется в город свежим ветром нежность.

поросенку меда
Женя не дает
поросенок к Жене
больше ни идет
Лене на бумажке
пробовать дает
она все за деньги
в жизни продает
улыбнулась Женя
доедая мед
поросенок в гости
больше не придет
облизнулась сладко
меда больше нет
поросенок плачет
вот и весь обед
к ней за стол ни сядет
дальше ни когда
если меда нету
значит спать пора
Женечкины глазки
бегают вокруг
кого кормит медом
тот теперь ей друг
поросенку меда
нету никогда
он ее забудет
сразу навсегда
я с тобой не буду...

Я устал быть лишь твоей мечтой,
Я хочу быть частью твоей яви.
Я склоню колени перед той,
Что обнимет крепкими плечами,

Занесет осеннею листвой,
Отогреет теплыми речами...
Я склоню колени пред тобой
Долгими апрельскими ночами.

Ведь ты хочешь быть моей мечтой,
Ведь ты просто грезишь моей явью.
Этот романтический отстой
Повторяет дикое "ай лав ю"

Изо всех щелей. Куда не плюнь -
Всюду однотипные сюжеты.
Черный ворон, словно белый лунь,
Выбирает угол рикошета.


В мгновенье...

В последний раз в глаза ему
Она печально заглянула,
Она хотела лишь к нему,
Но все судьба перевернула.
Ей не сказать прощальных слов,
Всех, что в душе ее копились,
Не рассказать ей про любовь:
Мечты ее опять разбились.
Она мечтала лишь о нем,
Хотя сама того не знала,
И не грустила ни о чем,
Пока его не потеряла.
Пока не поняла, что жизнь ее:
Все счастье, слезы и страданья
Зависят только от него,
Но не было опять признанья.
Сейчас, смотря ему в глаза,
Что...

многомерность пьянящей нежности стихии
накатывает тяжелыми волнами без счета
на древний волнорез (каменный коготь выдвижения)
чернеющий порезом – инородным вкраплением
в неистовой палитре заката
цепи свинцового прибоя
разбиваются на брызги взрывной пены
молекулами былых штормов
рассыпаясь дыханием высвобождения сердца моря
вся в шрамах вода – лицо посейдона

~|/~
и где-то на глубине под давлением темноты
вспыхивает невыносимый звук озарения
словно стон памяти
втекший в кровосток...