Вой rem

Муж запил. Дочка заболела.
Родной завод пошёл ко дну.
И ты, дошедши до предела,
Завыла в голос на луну.
Не эхом на сквозном просторе,
Что раскололо мир вокруг -
Тысячекратным волчьим воем
Откликнулась Отчизна вдруг!
Рыча, стеная, проклиная
И по-звериному скуля,
Она откликнулась – родная,
Допрежь безмолвная земля.
И бомж матёрый дядя Ваня,
С утра успевший залудить,
Стальными скрежетнул зубами:
«С волками жить – по-волчьи выть!..»

* * *

То бранная, то бражная потеха…
Ох...

Я стану еще красивей.
Я стану еще нужней.
Я буду еще милее.
Я буду еще нежней.
Но ты обо мне
не узнаешь.
Ты мимо с другою
пройдешь.
И все, о чем ты мечтаешь
Наверное, с нею
найдешь...
А мне уже
больше не видеть.
А мне уж
теперь гадать:
Зачем ты меня
не видишь?!
Зачем о другой
мечтать?!
И хлопнула, всхлипнула дверца
И в мир, из окна посмотря
Слетает с руки
синица
Догоняя полет
журавля...
Мне - позже!, не раньше!-
родиться!
Увы, не сейчас, не теперь!...
И...

Тишь степная окутала пылью просторы,
Оседает тихонько к земле пелена.
Эхо тронуло звоном пустынные горы
И рассыпались водною рябью колечки потухшего сна.
Сонно льётся в пустыне ручей серебристый;
Как зелёные ёжики клочья травы расползлись;
Солнце светит на скопище дюн неказистых,
И стремятся над бездной песков птицы ввысь.

Голые ветви, как обглоданные жаром кости.
Тишь кипит,
Ветер пылью дымится.
Оглашают долину хрипы волчьего воя и злости,
И порхает печально, крестя дол земли...

согласен с тем он,что всегда
с него кидалась в рев толпа,
что флаг облитый кровью тех,
кто жаждал зрелищ и потех
направил ветер на него.
он гладит блеклое чело:
и чем невмочь-им зрелищ дай,
в расправу даже и ребенка-
и слышен только вой и лай
толпы-изрядного подонка.
я есмь голос во сердцах
что гонит прочь и боль и страх,

Наше время. Франкфурт-на-Майне.
Три часа. Ночь. Город спит.
Тишина. Вроде все спокойно.
Только душно. Жара стоит.

Это лето выдалось жарким.
Так уж не было двести лет.
И рассказ этот будет ярким,
Ибо полон он жизненных бед.

Сколько лет город жил спокойно?
Сколько лет он не знал войны…
Все тихо пока. И невольно
Мы уверены, что правы.


ЭПИЗОД 1

Две маленькие девочки лет десяти –
Сара и Майя, и их щенок Джек
Шли на заброшенную ферму и по пути
Смеялись и менялись обертками...

Попробуй Истину купить.
Напрасны будут в том пот'уги.
Хоть душу можешь заложить,
В том уподобившись Иуде.

Всё, в этом мире, не твоё –
Ты, в этом мире, – гость у Бога.
А ты кричишь: "Моё. МОЁ!",
Но существо твоё уб'ого.

Окончен будет путь земной,
И ты сольёшься с Океаном.
Напрасен весь скулёж и вой,
Зря тешишь ты себя обманом.

Себя всуе обожеств'ив,
Мгновенью: – "Стоп! " – кричишь напрасно.
Тебя приняв и растопив,
Свет Жизни снова станет ясным.

Ко мне тянут деревья ветки,
Как мохнатые в листьях руки.
Сердце бьётся в груди как в клетке,
А вдали, песни странной звуки.

Мрачный лес, мох и очень сыро,
Глаз зловещий глядит луны.
Что-то там впереди завыло,
В вое злость и тоска слышны.

Здесь живёт в чаще серый ужас,
Он туманом ко мне ползёт.
И меня он по лесу кружит,
В топь болот к себе жить зовёт.

Там в болоте вонючий, толстый,
Водяной, весь зелёный он.
Там чертей и кикимор тОлпы,
Песня их словно жуткий стон.

Ужас...

Как стяг бессрочного похмелья
Капуста квашенная с салом на глазах,
Пыль в пересохшем горле веет
И на кармане тлеет прах
Вчерашней роскоши, вчерашнего азарта.
Сегодня, снова в путь, поход крестовый к стенам
Ларьков горбатых, за медовым ядом,
За мышьяка сладчайшей пеной.
Бредет унылое тряпье, немая рухлядь,
Так назови его, кидай в лицо насмешек вой,
А он пройдет своей дорогой мутной,
А он черпнет опять отравы лютой,
А он не вспомнит, он забудет…
А он, ведь пил еще вчера с тобой…

Ведет медвежонок лисенка в берлогу,
Но сбились в пути, заблудились немного.
Выходит из чащи навстречу им волк.
Он зол на чертенка, найти не помог
Берлогу он Мишке, а только ворчал
- Отбились от лап, научись ты сначала
В лесу разбираться, потом выходи,
Но белка кричит: - Не ворчи, помоги.
- Ну вот еще, буду с медведем возиться,
А Леший на волка тогда рассердился.

Свалился ворчун и в капкан он попал,
И долго скулил, и никто не спасал.
Волк смотрит из ямы в тоске на луну,
В берлоге...

Я ничего не помню, лишь снаряд
в забор дослал с приходника и только,
а о погибших вслух не говорят,
да и рыдают, как обычно, горько.

Наш выбор был сегодня невелик,
мы вышли без прикрытья с перелеска,
танк ковылял, как старый грузовик,
стучала недоделанной подвеска.

Вот объясни мне, старший лейтенант,
чего мы не ослушались приказу,
сейчас бы доедали провиант,
а так и не пальнули в них ни разу.

Я б танк доделал, подтянул штаны
моей любимой девочке до боя,
а так, стоим теперь...