Волшебный посох

Во мне сгорел предохранитель,
От напряжения большого.
Стихом-свечой в души обитель,
Свет подарю из сердца снова.

Мои стихи — вы как живые,
По белу свету разбрелись.
Кому-то глупые, смешные.
Но мне светили вы всю жизнь.

В весёлый час и в час печальный,
Моя душа поёт стихом.
И птиц осенний крик прощальный,
И детский смех дарю вам в нём.

И в трудный час чтоб устоять,
На стих как пОсох обопрусь.
И чтоб не дать себя сломать,
К своим истокам возвращусь.

Лишь стих оставлю вам я...

КружАт миры в галактиках Вселенной,
Уходят в Лету судьбы и года.
Лежит на страже он, богов творенье,
Хранитель и загадка Бытия.

Пустынный зной. И в мареве туманно
Встают пред ним картины прошлых лет.
Что знает он, хранитель вечной тайны?
Какой таит молчания обет?

Слепцы идут по замкнутому кругу,
Ведя других – без посоха – слепцов.
И видит он: огонь, потоп и муки,
Ковчег Завета в проблеске веков.

Пока история молчит, кто был тот самый император,
Поднявший живопись на щит, искусства высшего куратор.
Фламандской тайны, сняв покров, знаток эпохи Ренессанса,
Полотна лучших мастеров, он привозил из дальних странствий.
Но вот у нации Отца, была одна мечта благая,
Чтобы со стен его дворца снега сверкали Гималаев!
Художник редкий, Мастер дзен сказал: «Труды займут три года,
Чтобы попасть сюжета в плен, должна господствовать природа!»
«Мне гор восторг не передать, в их красоте не...

Будто к нам она с иконы
Божьей матерью сошла,
По своей земле исконной
Нищей по миру пошла.

Пробираться на ощупь.
Всё вперёд идёт, вперёд.
На судьбу свою не ропщет,
Да и милости не ждёт.

Опирается на посох,
Из груди и хрип и свист.
Силует как знак вопроса
Над дорогою повис.

Что ещё там дальше будет?
Где найдёт она ночлег?
Но идёт наощупь к людям
Старый божий человек.

Очень медленно ступая,
Выражая боль и грусть,
Ходит женщина слепая
По твоим дорогам Русь.

Положу на сердце отголоски жреческой поэзии волн фисташковых.
Тишину льняную, хлопок облаков, свечи рощ сентябрьских приму себе в собратья.
В зеркале руды ночной старателем возьмет меня пещерная луна.
Почерком олив под ониксом дожей след свой разукрашу,
след, ведущий в кому белых ароматов мрамора зимы, след, ведущий в платье
снов аквамариновых речных, след луча окна,
пробивающего мрак гробов панельных глянцем родников.
Музыка колодезного дна расплескалась бриллиантовым приливом...

Нет важных вещей вне структуры и слова –
Вне класса нет вида, сказал бы Линней…
Всё кто-то измерил, и тешиться новым
Возможно, но только пришедшим извне.
В чужой парадигме искать ключ к загадке,
Оккамовской бритвой кромсать божий мир,
И быть не скупым, но достаточно кратким,
А, если гореть – как этиловый спирт!

Возможно, всё проще – семья и участок
У речки с забавным названием Стикс,
Играть в преферанс и пить водку – нечасто,
Любить многократно и деток растить…
Один раз живём...

Я тоже твой сын. Не за это ль я должен сражаться?
Я верю в твой разум, я знаю, как тает асфальт,
Я слышу, как волны под косы линкоров ложатся,
Я вижу, как травы полей наряжаются в сталь.

Я тоже твой воин. Не в этом ли смысл мирозданья?
Ответить молчаньем — и криком взорвать тишину...
Наверное, я не сумею исполнить заданье, —
Но ради чего ты послала меня на войну?

Я тоже должник твой. Об этом наслышан я с детства,
Но я не сменяю свой посох на вечный покой:
Я верю, что ты после...

Скребёт, душу, не выбран, по воле, выбора не было,
что есть, то есть, робеем, о вопросе, как роса,
на траве, не выбрать, твёрдость, ять, в опреде-
лённых вопросах, как посох, соха, песок под
замком, плох, сами в сети, не уйти, повя-
заны, словами, как якоря, на ногах, не
всплыть, сплит не поможет, Голгофа,
может, лысая гора, Иерусалимский Арарат,
(место спасения), Ноев Ковчег, Крест,
голова Адама, основание, а нам,
придание……………………….

Надломленный, хрустящий сук дороги.
Седеют облака в морском разливе неба.
Тряпичный ветер раздувает кровь полей.
Рассвет свирелью падает под ноги.
Рассвет дымит румяной коркой хлеба,
Ключей огранкой режет швы ночей.

Жужжит пчела, цикада точит воздух,
Дорога водит за нос мудрецов,
Дорога верит, только поту с пылью.
Рассвет сплетает мне пшеничный посох,
Ромашковым настоем с багрецом
Пьянит и жмет к земле, чтоб взмыть под синий
Ковер, в небесный взгляд,
В приток Востока.

Платье из плача – дождь.
Лира из листьев – ветер.
Колокол волн колет
берег осеннего света.

Тени аллей – саван.
Холод зари – злато.
Жатва звездного тлена
в купол осеннего мрака.

Посох из воска – свеча,
что освещает молитву.
Косы из россыпи ветра
в ночь заплетает лира.