Военные зарисовки

Сердце не вздрогнет. Сердце не будет ныть.
Мы оставляем чёрные барханы дней.
На перевале, где ветер затеял выть,
встретим старуху, молча пойдём за ней.

Молвит старуха, чтобы в урочный час,
я приголубил нож для своих врагов,
после укажет, кто будет мёртв из нас,
под завывание в клети стальных песков.

Мир раскололся на мёртвых и на живых,
это прочтёшь без ошибки по крику глаз,
острые скалы - росчерком ножевых
красят, но скалы нынче нам не указ.

Тайной тропой мы уходим за перевал...

Одна война
Сменяется другою,
Вторая, третья - чехарда,
Как шахматы с собою.
Крик матерей
В застенках былой славы,
Проклятья, слезы дочерей
Над флагом той державы.
И льется кровь,
Стирая гарнь народов,
Опять она течет, и вновь,
Не различая рода.
И веры той,
Которую пред смертью
Не различает громобой,
В войну вы хоть поверте!
Немало зла
Для всех сторон приносит,
Война. Как было раньше, шла,
Так и сейчас, всех косит!
И сыновей,
Что в жизни не видали,
Отцов, сестер и матерей...

На дворе с утра стояла
озверевшая жара,
но к обеду мал-помалу
кончилась её пора.

Налетел шумливый дождик,
встал упругою стеной
и с насиженного ложа
разогнал свободно зной.

Сделав дело поливное,
дождь умчался с ветерком...
Ждали возвращенья зноя,
вышел всё таки облом

и взамен него - прохлада.
В воздухе царит озон,
город чист, как для парада, -
как военный гарнизон.

Солнце в небе засияло,
ожидая караул,
лишь под звёздным покрывалом
смолкнет птиц весёлых гул.

Моя Родина, перманентно беременная революциями,
Не понаслышке помнящая кислый запах пороха, водки и щей,
Изрыгает в историю вождей, транспарантов поллюциями,
Сегодня - милости просим на трон, ну а завтра, извольте – взашей.

Вековой мостовой, куражащейся над односезонным асфальтом,
Пившей дожди, бензин военных парадов и кровь убиенных стрельцов,
Чью спину массировали сапогами, шинами, школьными вальсами,
Еще прочувствовать миллионы пар обуви будущих мертвецов.

У расстрельных команд не...

Память о войне хранит
старый монумент,
в камне запечатлены
кадры кинолент...

Из окопов политрук
в бой ведёт солдат,
под шрапнели перестук
матерки летят:

- В наступление! Вперёд!
Все за мной! Ура!!!
И чуть в полуоборот,
и без рупора....

Победителей судить
не посмею я,
пусть другие режут нить
перемирия.

Чужие дороги.
Чужие глаза.
Чужое горячее солнце.

И если бросить немного стронция
в аммиак,
родится горючая смесь.

Я помню,
я делал ту смесь в плену
в хижине у японца.

Мы начиняли той взвесью сигары -
- подарком линкору
«Миссури»

А работали мы в паре,
начиняли
до дури.

Я после харкался кровью,
чуть позже
умер.

Японец пожил на два года дольше,
он был наказан за трусость,
он смыл позор.

Одна сигара пробила камбуз,
другая –
- паровой котёл.

Флагмана янки...

Глаза молили о пощаде,
был непреклонен командир:
убиты муж, жена и чадо,
дитё трёх лет, - аул дымил.

«Шутиха» встала в огороде,
бомбила дальний край леска,
и, подчиняяся природе,
глазели куры с чердака.

Эфир трещал, волна гуляла
- Аллах Акбар, Аллах Акбар –
В эфире рация застряла,
как – я не стар, как, я не стар –

Удара пули не учуял,
подмял собою лопухи,
я был вообще-то с речки Чуя,
мы все с Сибири, мужики.

Лишь я один был здесь с Алтая,
в земле - тепло, в земле - тепло...

Все началось гораздо раньше,
Чем всякий думает сейчас.
Все началось с той самой фальши,
Что исказила Неба Глас.

Тогда гонимый по Египту
Народ нес тяжкое ярмо,
И жрец один по манускрипту
Был предназначен для него.

Он был достойным человеком
В храме близ древних пирамид,
И с детства мыслил о великом,
О том, что вечность охранит.

Им суждено было сойтися
С тем, чтоб людей расшевелить,
С тем, чтобы кровью обагрился
Наш свет, что нужно обновить.

Он был тогда довольно молод,
Но...

Стоит могильная плита
На старом кладбище у леса,
Вокруг неё кресты стоят
Погнуты временем и ветром.
А под плитою нет цветов
Сюда давно никто не ходит
Лишь между согнутых крестов
Бродяга – ветер воеводит.
Пол сотни лет прошло с тех пор
Как не дождался Он парада
Теперь не помнит уж никто
Про подвиг русского солдата.
Время застынет у плиты,
Помолчит минуту стоя
И выпьет за помин души –
За неизвестного героя.

В Москве построят бомбоубежища!
Построили бы лучше для бомжей прибежища!

А с чего это вдруг бомбоубежища?
От бомб и ракет спасаться нам где ж ещё?

От летящих из Польши американских ракет
Неужели другого спасения нет?

Можно о заботе писать умилённо.
Прячься, Москва, многомиллионная!

Живя в Подмосковье, подумал с тоскою я:
«А куда же спрячется Подмосковье?»

Мы бы у правителей российских спросили:
«А куда же спрячется вся Россия?»

А может быть, прятаться нам не надо?
Но...