Внешнее

Когда в беду судьбы приказом,
Пошлёт мир, жизнь темнеет в нём.
Когда во всём всё вдруг и разом,
Нахлынет, маму мы зовём.

Мы вспоминаем маму с Богом,
Когда миг страха нас найдёт.
Когда по жизни нас дорога,
В болото горя заведёт.

Когда терпеть уже не можем,
Когда сожмёт нас боль в тиски.
Мы или: - «мама», или: - «Боже»,
Шепнём, сжимаясь от тоски.

Ведь даже, величайший воин,
Дитя — пред мамой и Творцом.
Он внешне лишь — всегда спокоен,
Но есть пределы сил и в нём.

Тоска...

Взрослеем мы, взрослеют и игрушки,
Машины изменили свой размер.
Уже не кукол нянчают подружки,
А я уже с дипломом инженер.

Всё изменилось, кто-то стал солидным,
При галстуке с бородкой и в очках.
А кто-то стал общественным и видным,
А кто-то топ-модель на каблучках.

Всё поменялось, здесь уж не попишешь,
Все изменились, даже мы с тобой.
А ведь в душе мы дети, Ваня, слышишь?
Лишь внешне изменили облик свой.

…вот – по внутренней…. По внешней
Стороне буквально здешней
К верху пузом к низу ртом
Нисходящим бугорком
Навзничь слишком в трансе низком
Не без свиста в лёте быстром
Сентябрительный микрон
Пал в земельку – под листом…

14. 09. 16

Непонятные вокруг — непонятности,
Просто всё во всём всегда — только с виду.
И творятся круг меня дела-странности,
Круг замкнулся их, никак — я не выйду.

Раньше просто было мне и удобно,
И всегда я твёрдо знал, что мне надо.
Мир иной раз шлёпнуть мог, но беззлобно,
За шлепком вслед радость шла, как награда.

Не тужил жил я и шёл — всегда прямо,
Видел всё что впереди, предо мною.
Обойти всегда умел, если яма,
Лёгкой жизнь моя была и простою.

Но вот сглазили меня, видно как-то,
И...

Лоб бороздками морщин,
Годы жизни исчертили.
Виски в изморозь седин,
Одев, кудри распрямили.

Мир меняясь, нас меняя,
Взяв, не всем даёт взамен.
И болит душа пустая,
От нежданных перемен.

Ведь устроен мир так кем-то,
Что нигде он и ни в чём,
Пустоты совсем не терпит,
И он душу сдавил в ком.

Сминать легче силам внешним,
То, что пусто — нет сил в том,
Чтобы форму хранить прежней,
Содержаньем могли в нём.

И в глаза мои угрюмо,
Смотрят утром зеркала.
Неприветливо и хмуро...

Печаль наиграна, а гнев,
Как пена, лопнет пузырьками.
Блеснёт на миг ум, не успев,
Дать миру новое словами.

Всё то, что внешне — скорлупа,
Под ней пустой — орешек крепкий.
Он зряч, но в нём душа слепа,
Его все маски — с других слепки.

Он всегда разный в масках этих,
То он мудрец, то он герой,
То он из первых, то из третьих,
То барин, то мужик простой.

Но за любой его личиной,
Всегда лишь пустота и ложь.
И мы подставив ему спину,
В неё получим острый нож.

Кто он? — Отрыжка...

Перетрётся-перемелется,
Жизнь заставит, боль научит.
И коль слюбится, то стерпится,
Солнце есть всегда за тучей.

Прогорит-сгорит, остынет,
Пепел разметут ветра.
Прошлым станет, в прошлом сгинет,
Уйдёт в Лету, сквозь вчера.

Подтолкнёт, бедой обтешет,
Снимет стружку за просчёт.
Враг в себе, страшнее внешних,
Он слабинку враз найдёт.

Сбережёт-укроет, спрячет,
Проведёт, бед мимо всех.
И за веру даст удачу,
За настойчивость — успех.

Перетрётся-перемелется,
Спасёт вера, боль...

Давай, поговорим за жизнь…
Вот так вот, просто…
Как в ней с собой не разойтись,
Не стать коростой?
Куда ни глянь, ни повернись,
Соблазнов много.
Но к ним в пол'он не торопись,
Там всё убого.

Хоть внешне вроде хорош'и,
Блестят богатства,
Но для души нехороши
Законы рабства.
А бал страстей – всего лишь бал
Для тех, кто в страсти,
Но вот, окончен карнавал,
И в след – напасти.

А жизнь, она, вперёд течёт,
Неумолимо,
И всё, что суета суёт,
Уносит мимо.
Отхлынет, как волна во...

Зима пылила по дорогам,
Стуча в окошки по ночам.
За дверью пряталась тревога,
И ей никто не отвечал.

Она устала быть морозной ,
И так хотелось отдохнуть.
Но внешний вид был слишком грозный,
Чтоб ей поверил кто-нибудь.

Дома затоптаны в сугробы,
И от тропинок нет следа.
И так хотелось людям, чтобы,
Зима ушла бы навсегда.

А в ней художница проснулась,
И наносила белый грим.
Тот, с кем она соприкоснулась,
Мгновенно выглядел седым.

Она же в том не виновата:
Что осень, лето и...

Взгляни-ка на себя: неплохо сложен.
Огонь в глазах и свежий цвет лица.
И лет своих ты выглядишь моложе,
Поэт, «эстет», с характером бойца.

Немного сед, но густ ещё твой волос.
С горбинкой нос, широкий гордый лоб.
Хрипит чуть-чуть пропитый в пьянках голос –
Печальный след воздействия трущоб.

На немца не похож и на еврея.
Не итальянец тоже – слишком рус.
По внешним признакам, всего скорее,
Бродяга русский или белорус.