Вместо оливковой ветви

Любовь,когда это чувство
Связало нас в одно
Мы были рядом, были вместе
Мы были счастливы в двоем
Но время шло мы изменились
И перестали вместе быть
Ты захотел той личной жизни
В которой не было б меня
На одиноких он, она
Разделит нас разлука
Лишь время все раставит на места
Останемся ли мы друзьями
Иль разойдемся на всегда
Но вместе нам не быть уж никогда

Старый пруд,
Лягушка прыг,
Всплеск воды.

***
Будь внимательным!
Цветы пастушьей сумки
На тебя глядят.

***
О сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему,-
Вот высший подвиг цветка!

***
Дикая цапля,
спящая -
безмятежное благородство.

***
Полевой цветок
В лучах заката меня
Пленил на миг.

***
На черной ветке
Ворон расположился.
Осенний вечер.

***
Стон ветра в пальмах,
Грохот дождя слушаю
Ночи напролет.

***
Ива на ветру.
Соловей в ветвях...

Под рубашкой зимней серебрится иней,
Парусник студеный ветер распростер,
Небо ясной гладью в колыбели синей,
Выловило солнца плавящийся взор.

Снежные белила разодели ветви
Заспанных деревьев, стоптанных дорог,
В воздухе прозрачном свежесть дня воспета,
Из резных избушек валится дымок.

А душа, душа – парное молоко,
Так тепла, румяна, как младенца плоть,
Видится просторно, дышится легко,
Словно зимним платьем рядится Господь.

Разлетелась весточка в округе,
Соловьиной песней по ветвям,
Прокатился ароматной вьюгой,
Изумрудных крон цветной дурман.
Всколыхнул настил камыш упругий,
Пробудился топкий мир болот,
Солнце вдалось в сеть лесной дороги,
Орошая сласть медовых сот.
Полевой чертог лоснится златом,
Облака кудрявятся вдали.
“Мы богаты… как же мы богаты”,
Рвется сердце в тесноте своей груди.

Связало тишину узлом видений сонных
Крыло ночное, выползла наружу
Луна из черной преисподней
Полотна́ вселенской стужи,
И замерцал далеких солнц небесный караван,
Узорный ряд выстраивая статно
Созвездий, судьбоносный океан
Ложится на судьбу, пронзая воздух ватный
Холодною зарей, в пустыне бессловесной
Гуляли духи по градам и весям
Сказаний древних о победах ратных,
О государях-самодержцах, родом знатных,
Под облаками летописной пыли
Стирая грани вымысла и были.
Земля эта...

Когда был Иисус с учениками
И в Галилее врачевал людей,
Сказал им: человечьими руками
Лишусь Я жизни праведной Своей.

Он знал: Его убьют, умрёт в страданьи,
Воскреснет волей Бога в третий день,
Давал в Капернауме назиданье
Так, как всегда, хоть видел смерти тень.

Сказав слова, покинул Галилею,
И множество людей пошло за Ним,
За Иорданом шёл Он в Иудею,
Чтоб вовремя войти в Иерусалим.

К Иерусалиму восходя дорогой,
С толпы двенадцать отозвал одних,
Сказал о цели книжников...

Взорвать устои, скованные серебристо-яркой цепью,
Ненужных пагубных давно шаблонных ложных истин.
Прошу не путать карканье ворон с прелестной трелью,
Вскричать: что силы, чтоб слова в ветрах слилися"...
Кем-то невинность обрамленная заведомо, искусстно,
Интрига что горит в сердцах неугасающей свечою,
Иль будто ива, наклонившись что так мило, грустно,
Гирляндами ветвей, струясь над мутной черною водою.
Может стать паром в высоту стремительно летящим,
Может осесть в душе, как-будто...

Однажды, будучи в лесу,
Услышала его молву:
Про то, как ветер громко пел
И вся листва ему в припев
Азартно двигаясь, шумя,
Едва осталась на ветвях.

Про то, как дятел прилетал
И так усердно ель долбал,
Что еле сам уж уцелел
Про ель не будем уж совсем…

Про то, как ягода поспела
И запах одурманить смог
Едва еще пригодный мох,
Что уж годам забыл он счет,
Но все ж на запах он ползет!!!

Про птичий хор, что день за днем
Весь лес заводит так с лихвой
Что даже мудрые дубы
Хлопочут...

Ветер на улице:
осень беснуется.
Слышатся стоны и вой.
Клены под окнами зябко сутулятся,
плачут сгоревшей листвой.

Льются багряные
слезы листвяные
с тонких, дрожащих ветвей.
Клены дрожат и бормочут, как пьяные,
правду о жизни своей.

Жалятся милые:
«Осень постылая
скоро совсем изведет.
Песню тоскливую, песню унылую
денно и нощно поет».

Сыпала наземь рябина
Ягоды ржавым дождем.
Черные ветви бессильно
Стыли над темным плетнем.
Как опаленная странным
Вихрем – кора волдырем.
Изредка хлопали ставни
В доме под фонарем.
Горечью пахло и пеплом,
Брошенным наспех жильем.
Небо устало померкло…
И захлебнулось огнем.