Виталий кличко

И женщина с изменчивым лицом,
Хранившая в коробках зеркала,
И тот мужчина, спавший под крыльцом,
Что ждал ее, сбежав, когда пришла,
И девочка с клинками точно смоль,
Что лезли, только рот она откроет,
И мальчик, что на вкус знал только соль,
И тот старик, что сам могилу роет,
И та старуха, что за ним следит
Горящими и влажными глазами…
И всякий кто порой огнем искрит,
Кормя его объятьями и снами,
Однажды не удержится… сгорит…
И, с воздухом смешавшись, полетит
Над пыльными садами и...

Очертания вершины теряются среди восхождения,
Но мы с тобой помним, что лучший – путь напряжения,
Бежим от труда порученца как черти от ладана
И ищем Служения, будто бы в нем есть награда нам

Мы спим и видим китов, что на берег бросаются –
Мучительный символ, что где-то зло совершается,
Ведь там, где нет связи – лишь яды, клинки да сети,
Но важный вопрос способны задать даже дети

И вот он волнуется в сердце как флаги от ветра…
Когда же с ответом идет к нам по кромке рассвета
Из...

Хочу дышать.
Попытка – боль.
Удар. Клинок.
И не с тобой.

Хочу взлететь.
Попытка. Шаг.
Обрыв.
И без тебя никак.

Хочу кричать.
Молчанье. Взгляд.
Тебя,
Мне не вернуть назад.

Хочу тепла.
Темно и свет.
Конец Земли,
Тот где нас нет.

Хочу бежать.
Раскаты. Гром.
Уже не мной
Ты окрылен…

Оставлю день.
В последний раз.
Могло быть все
Но не для нас…

Надо же, смотрю в окошко –
За стеклом сидит не кошка,
Ни игрушка, ни ребенок, -
Пудель, птичка и котенок,

Все, как видно, малыши,
Все на диво хороши!

Пудель – с бантиком на шее,
Птичка в клетке на качели,
А котенок – на цветке,
Что едва расцвел в горшке.

Все тихонечко сидят
И в окошечко глядят.

Но пришла хозяйка,
Ручками всплеснула,
И щенка с котенком
Словно ветром сдуло…

Раскачалась птичка
На качели в клетке,
Только утащили
Эту клетку детки…

Мир чужой квартиры...

Лететь бы, вовсю!..
Так зачем же?.. уздою
Держала я бег вороного коня…
Он мчал бы…
Не чуял бы ног под собою,
И ветры хмельные поили б меня…

Но… крепко сжимала я повод, до срока,
В тени загустевшей, весенних лесов.
Выл преданный пёс, тёмной песней пророка,
И чаши качались, небесных весов.
Приблизилось время, послышались трубы,
И на остриЕ, предвкушая огонь,
Пропели коню пересохшие губы,
Летим! Время вышло!.. И ринулся конь,
Ворвавшись без удержу в самую гущу,
Сминая, топча...

судья ты мой, отец небесный
за что меня ты наказал
за то что был я не покорный
но зла другим я не желал
мне лучше вышку, беломор канал
мне что бы сталыпин, домом стал
зачем послал ты мне дитя
деву, ангел, сатана
клинком любви пронзив тела
ей не дано любить меня
с дикой болью и душой
спешу покинуть мир больной
прими меня, избавь от мук
позволь замкнуть, мне жизни круг...

Глаз скользит по стене,
Как амеба в первичном супе.
Так кефаль в тишине
Крадется сквозь устриц струпья.

Гондольер созерцает свою фемину
По видеосвязи.
Рядом закат рассыпает рубины
Арабской вязью.

Кости сепий преют в лагуне,
Белее балясин.
Горизонт, подразумевавшийся накануне,
Уже не ясен.

Тонет в дымке остров Сан Пьетро
С подгнивающей черепицей.
И моторка через пять метров
Окажется птицей.

Здесь ,в бездонной чаше колодца
Пыль веков растворилась гнилая...

Я возвращаюсь в древний храм,
В котором некогда был магом
И расставляю по углам
Любимцев из ареопага –
Скульптуры судей и богов,
Наставников, знакомых с детства,
Архонтов с дальних берегов
И евпатридов по наследству:
Конфуция, Платона, Будды
И Бахуса (должно быть, пью!),
Афины (ибо жажду чуда!)
И Геры (пусть хранит семью!).

Алтарь для муз. Пять чаш прекрасных!
Вино разбавлено водой.
Всё что случилось, не напрасно.
Посмейся, Талия, со мной.

Ну, вот и всё. Готово. Будем...

Поговорим о правильном, большом...
Поговорим о лёгком, неглубоком...
Как о публичном, так и одиноком,
Как о здоровом, так и о больном...

О чём бы нам ещё поговорить?
Чтобы безмолвие прогнать на время, -
О том, что не украсть чужое бремя,
А, может быть, о том, как бросить пить?

Как осудить нелепых слов стенанья -
Такие глупые и скучные подчас...
Ведь поджидает в переулке нас -
С клинком фатальным - Вечное Молчанье...

А корова была рыжей.
А кристалл был голубым.
По траве катились лыжи.
По лыжне стелился дым.

Прилетели две тарелки.
А кристалл мерцал во лбу
у шамана. Ростом мелкий
Инкбин – дубль – Барабу.

Он сидел в хвосте коровы,
укрывался в нём от мух.
Тут майор, по кличке Лёва
проявился. Дубль прижух.

Лёва встал на лыжи лихо,
их к тарелкам привязал
и гремучим красным чихом
в миг включил. Кристалл мерцал.

Хвост взметнулся у коровы.
Мухи роем. Их не ел
Инк – шаман, вполне здоровый
в...