Вишня расцвела

Вдалеке, где ромашкина свадьба,
Нежно льнёт полевая трава.
У старинной, заросшей усадьбы
Ветер шепчет берёзкам слова:

«Из холодного дальнего леса,
Где деревья как кляксы в снегу,
Вам привет посылает повеса,
Тот, что с вами смеялся в лугу.

Пил он чагу, о яблонях грезил,
Под черёмухой нежил покой.
Был задумчив и ласково весел,
И парное любил молоко.

Чтил он кисти сирени и вишни
За объятье и нежность руки,
И, однажды, под облаком пышным
Внял он песне озёрной тоски.

Как-то...

Жизнь возвращается. Сакуры время цветенья.
В сердце оттаял лёд. Новой любви томленье.
Свежесть морских ветров. Розовое круженье.
Слышу. Дышу. Вижу. Жизни благодаренье.

***
Моя нежность к любимому,
подобна аромату сакуры, незримому.
Цвет сакуры скоро осыплется.
Моя нежность никогда совсем не выплеснется.

***
Цветы сакуры цвета зари.
Морская пена - в свете зари.
Один художник. Краски одни.
Но как разнообразны они.

***
Нежность цветов сакуры спорит с морской пеной на восходе...

Весенний снег в плюс десять, кормящий колдовством
паучью сеть холодного рассудка, микробов рядового сна.
Развернутое сердце строкой упанишад.
Тугая нить причин и следствий разрывается хлыстом,
бьет пробужденьем по устам,
что вишней новобрачной нырнут в апрельский сад –

взойдут словами без резонов, оснований,
но, содержащими в себе намек природных глаз,
что наша жизнь и наша смерть, лишь данность эпизода,
что наше все – ничто и для всего мы малость,
горсть пепла в турбулентности...

Увези меня в край, где наполнились влагой луга,
Где уже зацвели абрикосы, черешни и вишни.
Где над солнечным склоном холма – семицветья дуга,
И нет смысла гадать – сколько той, нам отпущенной, жизни.

Подари небывалый рассвет, пробуждающий страсть,
И туманную свежесть озёрной прозрачной купели.
Укради у внезапного снега – каприза апреля.

А, давай, мы придумаем вместе, как лучше украсть…

Хоть и платья твои порою черны, словно ночи запруда,
Как Матисс, со светом играя, преломлю их в лунные всходы.
Хоть слова и эфирны, как ветра стокрылые губы,
Я в них скульптором высеку солнца пурпурную тогу.
Ты иди лишь, ступай по песку, золоти его мели,
Ты шепчи лишь, теплым дождем в сухие пространства.
Где кончается ум, начинается разум на вере,
Где кончается власть, начинается нежность всевластья.
Обреченным на смерть каждый вдох приносит цветение жизни,
Обреченный тобой, задыхаться...

Лёг дружок на мокрый луг, да лежит,
и винтовка – подле него.
А над ним – соловьишка дрожит,
да свистит – в три дупеля колдовство.

Эй, дружок мой подымайся, вставай,
нам в поход назавтра снова идти,
а над ним живой трепещется май,
солнце белое зовёт впереди.

Лёг дружок на мокрый луг, да не встать,
пуля - в сердце, поцелуй – да – насквозь,
а под ним земля дымит, благодать,
и росой блестит примятая ость.

Подрублю ость – закопаю тебя,
а в поход один назавтра пойду,
а за шиворот...

Отворяйте сердце —
К вам стучусь стихом!
Мне и в дреме верится
В свой родимый дом.

Верю я в затишье
Нежное в рассвет,
У затона вишня
Шепчет клену: «Нет...»

На берёзке сряда.
Лягушачий стон.
Мне в кутке лишь надо
Верить в тихий сон.

1999

У разлуки лицо ожидания,
И сомнений, терзающих, бой,
Сладких снов ароматы свидания,
И бессонницы горечь и зной.

Лишь разлука отсеет всё лишнее,
И в словах, и в поступках твоих.
И надежда, цветущею вишнею,
Утвержденье любви для двоих.

У разлуки лицо ожидания,
Но седеют виски без внимания.

Смотреть нам, так или иначе,
Лишь с двух явлений суждено:
Оптимистически, тем паче
Нам будет жизнью воздано,
Иль с грусти мнимою тоской,
Что двери судеб бьет доской:
Все будет так, как ты захочешь,
И только так, как ты попросишь...

А я? А что. Живу, как есть.
Как есть - так значит, радость Жизни.
Я сам позволил себе честь
Здесь оказать, посредсвом вишни,
Чуть-чуть порхающей в вине,
Чуть-чуть мурлычащем в бокале,
Чуть слышно стонущем во тьме,
Что Свет погаснуть обещала

Но я...

Дождь говорит: "Бросай курить!",- и звонко тушит сигарету.
Он выдыхает мне в уста свой несравнимый поцелуй,
Чуть-чуть горчащий марципаном и миндалём, как Амаретто,
Чуть-чуть жестокий ото льда невыносимо хладных струй.

Тускнеет мокрая сирень, бросают снег на землю вишни.
Он рвёт и мечет всё вокруг, передо мной шутя, кривясь.
И город ждёт настороже, закрыв глаза, в домах притихших,
Когда уляжется гроза, просохнет вымокшая грязь…

Дождь говорит: "Ты шла бы прочь!", даёт пощёчину грозою...