Вишневый сад

Много-много тысяч лет назад
Жили египтяне на планете…
А сейчас - вишневый летний сад
В несколько невымышленном свете.

Плыли, плыли, плыли над рекой
Облака чьего-то вдохновенья…
Не со мною, да и не с тобой
Были те чудесные мгновенья.

Светит, светит в темноте ночи
Огонек немыслимо далекий.
Ты сегодня лучше промолчи,
Странник мой, немного одинокий…

Бес поседел
«Ребро» с другим живет
и райский сад
как чеховский
вишневый
поленницей обставил
огород
пространство
его каменной основы
Усталой, черной кошкой
ночь прошла
оставив след
когтисто-мягкой лапы
Мне вновь в обход…
Такие вот дела
Такая вот судьба…
у «Тихой сапы»

Мне так тревожно в предвкушенье чуда,
что бьет озноб, и очень хочется тепла.
Оно должно, должно придти оттуда,
с той стороны обледеневшего стекла.

Что если все это эффект самообмана,
мираж столицы перед путником в глуши?
Тогда смертельной оказаться может рана
моей по чуду стосковавшейся души.

Поверь мне, чудо! Одного с тобой мы круга.
Одна нам светит путеводная звезда.
Не сомневайся, что достойны мы друг друга.
Мы не расстанемся с тобою никогда.

Я жду тебя. Я весь напрягся на...

Мотылек свечи фонарной
Взгляд бескровный бросил в ноги.
Ночь течет, лаская лужи,
Грязью комкая сады
Из вишневых бриллиантов,
Из камней жемчужно-лунных.
Я бегу по краю ветра,
По воздушному потоку
Майских лепестков, в убогой
Подворотне, как в уборной,
Крашу губы в звездный уголь
И читаю вслух псалмы…

Идет-гудет Зеленый Шум*,
Зеленый Шум, весенний шум!

Играючи, расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Поднимет пыль цветочную,
Как облако: все зелено,
И воздух и вода!

Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!

Скромна моя хозяюшка
Наталья Патрикеевна,
Водой не замутит!
Да с ней беда случилася,
Как лето жил я в Питере...
Сама сказала глупая,
Типун ей на язык!

В избе сам друг с обманщицей
Зима нас заперла,
В мои глаза суровые
Глядит — молчит жена...

Здесь мертвых любят более живых.
И, пантеоны трупам воздвигая,
По злой привычке гениев своих
Толпой ханжей в могилу загоняют.

Бездарный хлыщ, петрушка, фарисей
Здесь в раму гения перед толпой рядится.
О подлый мир в украшенных гробницах!
Здесь жизнь кипит – но тлением червей!

Что государство! Даже и семья
На кухнях яд гордыни самомненья
В детей вливает с самого рожденья,
Скотским умом алтарь святой судя.

Покуда дремлют небеса и суд,
Здесь тернии...

Египетская цедра над метелью
Сменилась топким цеженным огнем,
И жалованный снег предстал купелью,
И слух потряс Зевес, рассеяв гром.

В цезийское пространство ход отверст,
Искрится фиолетом чермный перст
Антихриста, но вечно существует
В природе роковая правота,
А днесь ее вместилище пустует,
В каноне солнце Божия перста.

Елику смерть о черном балахоне
Куражится, поклоны бьет, вино
Из сребренных куфелей (на агоне
Убийц холодных, прошлое темно

Каких, летучих ангелов отмщенья...

Всё будет так, как мы не ждали…

Но верили, иначе быть не может.

Ты трогаешь рукою пустоту,

пытаясь отыскать опору в ней,

но лишь теряешь силы…

Опоры в прошлом больше нет!

Так превзойди себя,

но как привязана душа к Вишневым тем садам…

которых след простыл,

прощение не возвращает сил…

Но не ищи же больше взглядом солнце,

зашедшее за горизонт.

Под шум морской волны

прилива силы собери,

и вылети из прошлого! –

как в тело новое войди –

к себе...

Я возвращаюся в Итаку – к моей Госпоже.
Да, странствие то было долгим и опасным,
Но возвращаюся, стократно умерев – в себе восставши.
И выхожу я из шатра, с алмазом голубым в короне…
Лохмотья прошлого, как нищий, сбросив.
Не меч, но мир принесши.

Я… возвращаюся Другим к Тебе,
Я… истиной нагою к порогу Твоему паду.
Я…должен был тогда уйти… и канув в Лету,
Познать в себе Тебя на расстоянии,
Открыть в себе Тебя - как мое высшее Я.
Ты – главное мое деяние,
Цель моего Пути – одна лишь...

Пятьсот пятый опус

Се, незвездные яства горят
На столах и цветки золотятся,
Четверговок сильфиды мирят,
О лилеях менины вертятся.

Ах, претмились земные пиры,
Благ к эфирным август данаидам,
Неб и звезд тяжелее дары,
Оявленные тихим обсидам.

Хоть несите порфировый хлеб,
Вин диамент солейте на мрамор,
Мы тогда и в огранности неб
Мглу оплачем сиреневых камор.

Пятьсот шестой опус

Тусклый август серебро лиет,
Яства чахнут о столах и хлебы,
Во незвездности благих виньет
Это...