Vip-блюдом

За границей много побывал я ,
Здесь России старые осколки ,
Раненые души и проклятья ,
Только поздно , всё уже без толку …

Ничего на свете не изменишь ,
Не вернуть назад десятилетья ,
Ты родная родина ответишь ,
Ах , зачем тебе наши отрепья …

Но они ведь тоже те же люди ,
Так же жили и любили так же ,
Не нашли ведь сыр свой там на блюде ,
Умереть в России хочет каждый …

Наше время. Франкфурт-на-Майне.
Три часа. Ночь. Город спит.
Тишина. Вроде все спокойно.
Только душно. Жара стоит.

Это лето выдалось жарким.
Так уж не было двести лет.
И рассказ этот будет ярким,
Ибо полон он жизненных бед.

Сколько лет город жил спокойно?
Сколько лет он не знал войны…
Все тихо пока. И невольно
Мы уверены, что правы.


ЭПИЗОД 1

Две маленькие девочки лет десяти –
Сара и Майя, и их щенок Джек
Шли на заброшенную ферму и по пути
Смеялись и менялись обертками...

Мы с сестрой остались дома
На хозяйстве, так сказать.
Вызывали вместе гнома,
Хлеб таская под кровать.

Одевали куклу Машу,
И пускали пузыри.
А потом решили кашу
Очень вкусную сварить.

Соли нужно десять ложек,
Сахар, перец, сельдерей,
И лучка накрошим тоже,
Чтобы было повкусней.

А ещё добавить надо
Мяса, сыра, колбасы,
Шоколада с мармеладом
И нечищеной камсы,

Помидор, свеклу, огурчик,
Разных соусов грибных,
И ещё каких-то штучек
Непахучих, но смешных.

Вот такое блюдо...

Однажды, теплым, нежным летом
Я отдыхал от всех затей.
Луна висела амулетом,
Оберегая от страстей.
В те дни я видел сон ужасный:
Впотьмах на ощупь шёл вперёд,
Но каланчою Некто властный
Перевернул наоборот
Мою истерзанную душу,
Пульнув её окурком в лужу!
Я стал душой, внутри же — тело...
Пустой, бездушный истукан
Издал истошный вопль смело
И угли сунул мне в карман...
Душа горела! Глянул вверх!
И что увидел: вместо солнца —
Каракуля! И мерзкий смех
Заместо песен раздаётся...

«Оглянись, оглянись, Суламита!
Это я, царь, возлюбленный твой.
Не в пример ты другим знаменита,
Чтоб так просто вертеть головой.

Твои ноги в сандалиях гладки,
Их, увидев, нельзя не воспеть.
Округления бёдер, лопатки –
Ожерелья единого цепь.

Словно круглая чаша живот твой
С ароматным и терпким вином.
Тот, кто пьёт больше меры и квоты,
Заполучит похмельный синдром.

Твоё чрево, что ворох пшеницы
Среди лилий, и твой водоём,
Как ночлег пролетающей птице,
Отмахавшей сто вёрст...

В пустыне, зноем опалённой, самовлюбленный жил Верблюд,
Культурой явно обделённый, из тех, которые плюют.
На всё вокруг, на что попало, презрев законы и мораль,
Всегда посланье долетало, хоть вверх плевал, хоть метил вдаль.
За что ни разу не был битым, легко безгласных оскорблять,
Являясь самым именитым, между барханами гулять.
Раз под засохшим саксаулом решил вздремнуть песков варяг,
Почти сознание заснуло, вдруг с ветки свесился Червяк.
Верблюд прицелился и плюнул, но к огорченью не...

Что можно разделить с друзьями
Сто грамм, сигару и свою мечту
То, что лежит в твоём кармане
И то, что нужно только одному

Легко, делить с друзьями, летний вечер
И клубный звук, в тумане сигарет
Весёлый смех, и массу впечатлений
От блюда, что вы съели на обед

Охотно делится, победа на футболе
Шум стадиона, и прошедшая волна
Те фотоснимки, где вы сняты по неволи
В нелепых позах, обнимаясь и шутя

С друзьями, можно, разделить добычу
Которую, ты выловил в реке
Дым от костра, и...

1
«Вот дядя — Чёртово отродье!
И, всё ж, разврат — его сгубил,
во пьянку вляпавши колодье,
здоровья пыл — вконец добил!
Но сильно как, в нём, святотатство,
«срубить» чтоб, под шумок, богатство,
а на делёж — халявы рой,
головняком мне — в геморрой,
ведь стать сиделкой должен буду,
коль мнение родичей — Закон,
а я, как лох, ну..., дурагон,
но «косяка» - не забуду...
И если «крякнет», в кутерьме,
оставлю всех козлов, в дерьме!»
2
Так зло металось в теле Беса,
кто мчался — словно...

Сегодня – лёгок на помине –
С утра явился чёрт за мной;
Весь грязный, в неопрятной тине,
Продрогший и слегка больной.

Хвостом, елозя по паркету
Рогатый требовал должок;
Контракт, мол, выполнили к лету
Всё как положено и в срок…
Издали книжку, жив покуда…
Вернули память, не ослеп…
Но я сказал: «А где же чудо?
Увижу – тотчас влезу в склеп!»

Всё это – милости от Бога,
А, может, Хаоса плевок…
Моя Фортуна недотрога,
Но и она не платит в срок…

Я скептик. Мелкие подарки...

Гробик с сосновых досок. Тряпичное тело.
Два метра, окончена канитель.
Душа, словно птица, глядит на постель несмело,
её голосок – переливчатая капель.

Противны ей похороны, панихиды,
скачет по веткам красных рябинных кустов,
лишь в изумлении, не скрывая обиды,
смотрит на землю среди остальных крестов.

Так птичка на птичку смотрит, когда подруга трепещет,
сломанной лапкой, в бессилии взлететь.
Так собирают покойника старые вещи,
стараясь на фото покойного не смотреть...