Вешний гром

I
глаза твои –
самоубийства грань,
свет недосказанности
сорванной слезы;
душа –
прозрачный холод стёкол
над выцветшими
скверами апреля,
где оживает пыль,
шлифуя тротуары,
и ветер зажигает фонари…

II
глаза твои –
прибоя сизый шум,
далёкий свет,
осевший на ветвях;
душа –
дождливый шёпот вешних кровель
над выцветшими
скверами апреля,
где оживает ночь,
лаская тротуары,
и обжигает свежестью норд-вест…

Новая эстрадная песня «Крымская весна», посвящается великому, историческому событию 2014 года, под красивым названием «Крымская весна». Победе многонационального духа и единства, свободного выражения Крымчанами своей воли, фантастическому народному референдуму и долгожданному, справедливому возвращению «домой», в Россию.

Вешний ветер флаги России целует,
Песни и слезы - плещется счастье волной,-
Крым навеки в гавань причалил родную –
Мы вернулись в нашу Россию домой.

Припев: Весну...

Через годы, через память,
как в былые времена.
Принесла, в подарок, радость,
мне, далёкая весна.

Приходи вновь на свиданье,
вновь улыбкой, очаруй.
И пошли мне, на прощанье,
свой воздушный поцелуй.

Буду ждать тебя, как прежде,
я под небом голубым.
Пусть, в закравшейся надежде,
свет рассеет тёмный дым.

Прокричи мне: « Аллилуйя!»
И приму я на словах,
в вешней буре поцелуя,
пыл любовный, на губах.

Вселенная Сосны?..
ОНА. Среди ветвей раскидистых,.. зеленых...
...равнодушный взгляд скользит:
«...обыкновенная сосна. Таких, по склонам гор,.. —
наверно тысячи, и даже миллионы...»
НЕТ. Вселенная СОСНЫ,.. она — среди ветвей!..
Смотри: ...весеннее, опять живое Солнце,..
капли вешнего Дождя...
И миллионы,.. миллиарды хвойных ИГЛ...
Безмолвно пробуждаются...
...а капельки блестят!.. Обыкновенной, свежей жизнью...
Доброго воображения немного:
ВЗГЛЯД,.. уже внимательно идет...

Я не пламя, но сгораю,
И летаю, хоть не птица,
Я не снег, но тоже таю.
Удосужился влюбиться!

Слёзы превратились в розы
От возникшей чудом страсти,
И плохой роман у прозы
Был разорван весь на части.

Ком у горла послан в аут,
Не смогли зажечь отдельно.
У любви есть свой нокаут,
Будем рядом безраздельно.

Вместе, а свободы больше,
Мир уже не давит скукой,
Радости другому хочешь,
Полюбив, летаешь мухой.

Натяжение удержим,
И сжимаясь до объятья,
Как весной потоком вешним...

Солнце, словно вытаскивает себя за волосы,
бросая лукавый прищур на тенистую мостовую –
а-ля милостыня.
Собственный взгляд застревает в черте города – в каменной кости
мостов, стен, дорог, в косогоре кровель –
оставаясь единственным по-настоящему родным и близким.

Он, точно шлюха, не терпящая простоя,
ищет обочину, цепляясь за разговор, за добрый глоток вина;
но находит, лишь дождь на карнизе собственного дома,
где оконная рама дрожит, как рука с перепоя,
будто окно пытается...

Вечерком на нашей Ржевке
Слышно пенье соловьёв.
Приходите ко мне девки -
Круто время проведём.

В мелколесье здешнем
Водятся грибы
А на солнце вешнем
Выросли цветы.

Мы цветов нарежем,
Наберём грибов,
Под селянку врежем
Водочки "Смирнов"

Телевизор врубим,
Глянем на "play boy",
Чувственность разбудим -
Переспим с тобой.

Белой ночью будешь
Слушаться меня,
Ввек не позабудешь
Как любил тебя!

,

Комната. Зима. Вечер.
У окна - молодой человек.
Смотрит. Как мягко светит
Фонарь. И как серебрится снег.
Вдохновенно: "Был вечер чудный...".
Посильней подбирает слова.
Восхищаясь обыденным в будни,
Пусть и в самый канун рождества.
Вдруг звонок. Телефон. Отвечает.
То давнишний студенческий друг.
Волшебство за окном исчезает...
В темноте только матовый круг…
"О, привет! Как живешь?" - "Да, не очень.
Позвоночник. Кровать. Скукота..."
(Так небрежно - пустяк, между прочим).
"Вот звоню...

Под барабанный стук капели и журчание ручьев
Две пичужки пролетели, легонько на веточку сев.
Пригревшись на солнышке ясном и забыв о зимней кутерьме
Трелью, звонко заливаясь улетели в синеву кружась.

И снова ностальгия застучала в мои окна,
Как звонкая весенняя капель.
Не верю, больше я в истинность любви коварной,
Лишь в памяти трепет души сохраню.

Любовь мою снега с водою вешней унесли,
Сердце мне разбив, капелью барабанной.
Только эти две пичужки с нежностью и лаской...

Здесь, только тень, и больше – ни души.
В смарагдах окон – занавесок шелест.
В пробелах снега – голос тишины
и след любви, как полночи отшельник.

В заиндевевшем призрачном углу –
плафона нимб, застывший кляксой алой.
Сквозь лёд зеркал, белила и сурьму
играет месяц тонкой струйкой пара.

И больше – ни души; и не до сна;
и, лишь мерещится на тополиной ветке
надежды робкой вешняя листва
сквозь снежной пыли голубое пекло;

а рядом – тень, холодная, как хром,
нежней огня, отзывчивее...