Вещие сны в пятигорске

Будешь снова себя собирать -
Капли слёз с потемневшей иконы
Возвращается прежняя рать,
Но устали могучие кони

Над огнём простирается дым,
Он уносится в небо стальное
Непривычное чувство живым
Оставляя, лишая покоя

Высоко над твоей головой
Собираются стаями птицы
Пой же, пой! И твой голос живой
Сдует пепел с горящей страницы

Это крошки небесного льда -
Опускается снег на ресницы
И втекает живая вода
В наши вещие сны, в наши лица

Очищая от тёмных корней,
Разрывающих души...

Небо – наркотик,
для тех, кто умеет,
Читать между строк сокола-ветра,
И день, погребаемый в солнечной вере,
Струною отпеть закатного пепла.

У листопада дорожных напутствий
Собраны вещие сны и приметы,
Пенятся легкие воздухом улиц,
Ночь хороша молчаливым советом.

Небо – присутствие,
тех, кто не с нами,
Мера души, обнаженной пред Богом,
Тонкая грань наваждения взгляда,
Или дорога, всего лишь дорога.

Дон Хуан, дон Хуан
Помаши мне рукой
Дон Хуан, дон Хуан
Душу мне успокой

По заветам твоим
Пролегает мой путь
Я устал, я раним
Я хочу отдохнуть

На последний рывок
Вдохнови ты меня
Приближается срок
Для работы Огня

Не вернусь никогда
Все мосты сожжены
Я над морем звезда
Вижу вещие сны

Вечером, когда вспомню я голос твой,
Когда солнце багровое за крышами спрячется,
Когда нечего делать, и слышен собаки вой,
И хочется плакать, но уже не плачется,
Ты ворвешься без стука, незаметно и быстро,
Улыбнешься, колокольчиками позвякивая.
Привет!!! Я не видел тебя лет эдак триста! –
И несусь навстречу, со стула вскакивая…
Как дела? Что случилось? Уже и не верил! –
Руки дрожат, слова прерываются.
Я рассчитывал дни, километры мерил!
Я все время мечтал и боялся каяться!
Дождь...

Замерли на рукаве
Крупные капли дождя,
Вроде живу на земле,
Вроде и нет меня.

Скрипнет от ветра окно,
В комнату холод пустив,
Я не закрою его:
Лучше напишется стих

Тикают где-то часы,
Значит кого-то ждут,
Ты же ко мне не спешишь,
Вещие сны не лгут.

Тихо задую свечу,
Буду смотреть в потолок,
Видеть друзей не хочу,
Да и промок чулок.

Сердце сжимает грусть,
Может, поймешь ты потом,
Я на тебя прольюсь
Хмурым осенним дождем.

Иаков жил в земле странствия
Отцов своих. Авраам
Ещё обживал пространства те,
Но не удержался сам

На той земле изначально он.
А вслед Исаак-сынок
Препоны царьков-начальников
Преодолеть не смог.

Чиновник, администрация
Сгоняли его с земель.
Господь-Бог благоприятствовал
Совсем не уйти оттель*.

Два внука слегка повздорили,
Ужиться могли с трудом.
Дорогой отцов проторенной
Исав перешёл в Едом.

Не выдержав конкуренции,
В Сеире он проживал
И с братом...

Отгадал Иосиф сон, Фараон доволен,
Только ход событий он изменить не волен.
Что бы ни было с того - молодец Иосиф.
(В передачу «Где, Кого…» милости мы просим.

За разгадку вещих снов за минуту быстро
Стал бы он у знатоков в звании магистра
И хрустальною совой награждён за резвость,
А с судимостью его разберётся Резник.

При Давидовой звезде пребывал в обнимку
Он бы в обществе Друздей на фамильном снимке.
Что знаком с самим Бурдой, горд был чрезвычайно,
Знал отлично, кто такой...

Сад уснул.
Смолкли искры цветов.
Целебная ночь
тасует вещие сны.
Ласка жемчуга
падает с неба.
Густая лазурь озер
выдыхает шелест
теплой волны.
Хлопок травы
растворяется ладаном.
Пауза, охватом
в полноту бытия.
Ищешь ли, с кем разделить
мягкость лунного сена,
золотое безмолвие сердца?
Никто не придет,
не нужен.
Сеет пряным туманом
темная влага.
Мне с лихвой…

Ржавые лужи портят
самовоспитанный лоск отражения гордецов,
так ломает разум коан,
но может, это и есть
истина образа и подобия
послебожественного,
обожженного в печи природы,
забывшей себя.
В мире, где подлинна, лишь
ложь презентации, каждый стремится
играть лучше, но не себя,
так рождается фрактальная геометрия Мандельброта
в социальной плоскости.
Инстинкт потребления изживает качество,
вещие сны подменяются,
разделанным ночным небом, торжищем звезд,
обжорство не утоляет, а...

В далёких Ногайских степях
ветра развевают твой прах,
буруны шныряют в костях
в далёких Ногайских степях.

Когда-то здесь шёл караван,
погонщиком был Палладин,
отец его ибн Сулейман –
- слепой в Марканде муэдзин.

А мать его – Вия Зухра,
давно от чумы умерла,
забыл их уже Палладин,
родными отверженный сын.

Взамен ему плётка была,
пристроена к лучке седла,
да острый булатный кинжал,
что в ножнах спокойно лежал.

И если входили в кишлак
улыбку дарил Палладин
всем людям, и...