Венера родилась из пены

Интимной тенью розовых садов
Раскинут край кошачьей неги-веры,
Здесь все исполнено в любовь
К тончайшей пластике Венеры.

Здесь мед бежит из недр сердец,
Венки плетут кудрявым златом,
В объятьях солнечных невест
Алтарь из ласк несут в палаты.

Тут разбиваются, блаженствуя, о риф
Цари миров, герои и поэты,
Средь белоснежных сладких нимф,
Средь нежных струн елейных ветров.

Сыпет стрелами Амур
И направо, и налево;
И дымит любви кумар,
Снайперски он знает дело.

Без любви и жизнь — не жизнь,
Сушь одна. Ведь человеки
В страсти бурной зачались,
И страсть правит бал от века.

На алтарь любви Венеры,
Чтоб симпатий притяженье
Всех влекло бы в свою меру, —
«Я» кладут для воскуренья.

И поэтому так сладко
Быть стрелой любви пронзенным,
Быть объятым той загадкой,
Сделавшей все окрыленным.

Друзья, я в магию не верю!
На всякий случай все ж проверю.
Кто мне на пятку наступил?
Ага, сосед взгляд притупил.
Ну все ты влип, соседский ворог,
Сейчас я порчу намучу...
Засяду я за книжный ворох
И ритуал произведу.
Читаю: "Взять череп козла,
Налить туда бокал вина,
Когда Луна стоит в Овне,
А Марс с Юпитером в секстиле,
Сатурн с Венерой...
Во дела! Ну это я не поняла...
Да, кажется прощай работа!
Нет, мне же отомстить охота!

Зачем мне мудрость вековая?
Я порчу смастерю сама...

Соитие гармонии Эллады
И хаоса свободы авангарда
Придали геометрию любви
Ее скользящей тени.

Вдохнув согласья неба,
Безукоризненный
Пульс краски
Лугового сна,
Как италийские холсты
Ренессанса,
Узор движений
Ее мира
Плел солнца
Жилы.

Венским вальсом
Она вскружила
Лиру
Сердца.
Нервозным
Пламененьем романтизма
Распахнула
Страсть.

Кислотным блеском
Импрессионизма
Разбрызгала
Духи морского бриза
По следу легкому.
И только
Повторяла правоверно
Фригийским ладом...

Голоса ночных метаморфоз
Окутывают ритмом звезд.

Грация изливается
Лунной фантазией.

Пропасть ума
Поглощает холодные тени.

Прикосновение ветра
Поцелуем Венеры.

Распахнутое тело
Готово принять ласку любви.

Горящие цветы
Набухающих губ.

Руки зовут
Встречный поток
Призрачной нежности льда.

Крепко закрыла дверь за собой я дубовую,
Дверь в свою комнату, в старую жизнь обреченную,
Ну и теперь хоть потоп, хоть второе пришествие,
Раньше царила любовь, а сейчас – сумасшествие.

Прочь Купидон и Венера, все музы Парнаса прочь,
Из-за любви стала безумной дочь,
Вместо надежды ядом душа полна,
Прежней Офелии нет, она умерла…

Господи! Как же мне выбраться из страшной пропасти,
Как избежать этой звериной жестокости,
Как мне с тем быть, кто убийца отца моего,
Ищу ответ, но...

Из книги 1

Будь уверен в одном: нет женщин, тебе недоступных!
Ты только сеть распахни – каждая будет твоей!
Смолкнут скорее весной соловьи, а летом цикады,
А меналийские псы зайцев пугаться начнут,
Нежели женщина станет противиться ласке мужчины, -
Как ни твердит «не хочу», скоро захочет, как все.
Тайная радость Венеры мила и юнцу, и девице,
Только скромнее – она, и откровеннее – он.
Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать, -
Женщины сами, клянусь, трогать бы начали...

Лисицей дым серебряный крадется.
Ночь воскресает шоколадным лоском.
Взорвавшись черным горизонтом,
холодный поцелуй Венеры
тлеет вдалеке.
Сломанные кости
городских ущелий.
Призрачные сферы
фонарей.
Льдом пробивается в руке
осенний трепет.
Сбивает ноги листопада
сочный вихрь…
Мне на рассвете
снова о тебе
печаль хранить,
сгорать свечой желаний,
говорить
молчанием
аллей нагих.

Народ бежит нынче в деревню…
Кто от долгов, кто от беды,
Чтобы попасть в СЕЛЬПО, харчевню
И за гроши купить еды.
Онегин, Ленский и Татьяна
В разных вагонах, без баяна,
Едут в Щербиновский район2,
Встречает их родня, перрон.
В беде положено рыдать,
Слезу, мать дочери смахнула,
Себя, припомнив, как тонула.
А сельская всех благодать,
Уже звала́, уже манила,
Облокотиться о перила.

1.«Венцом развития человека станут люди седьмой Расы, превратившись в богоподобных существ, творческих...

Не обижайте снох, свекрови,
Не заставляйте хмурить лба.
За радость под чужою кровлей
Они ответят вам любовью.
В них – человечества судьба.

По родословной наш Спаситель,
Сын богородицы, еврей.
Но жирной кляксой в чистый свиток
К царю Давиду в род проникла
Сноха совсем иных кровей.

Христа, да не в укор хасидам,
Еврейская вскормила грудь.
Не затаим на мир обиду,
Что чистокровному Давиду
Прабабушкою будет Руфь.

Чем родословною кичиться,
Времён распутывая нить,
Мы лучше...