Великий язык двуглавый

Скучен ты, язык рабов, -
От молитв теряешь гибкость,
От хвалы синюшный, липкий –
Ни в искусство, ни в любовь…

Ну а ты, язык господ? –
От приказов груб и злобен,
Ударяешь, как оглоблей,
И во рту стоишь как поц.

Может быть, и ни при чём
Статус тела к речи внятной,
Только мне куда занятней
Поэтессы язычок…

Пушкин приходил на ярмарки.
Слушал там он речи яркие.

И с народным языком
Был он дружески знаком.

А сегодня на базаре
Что бы Пушкину сказали?

Он бы молвил с горькой грустью:
«Где ж язык народный русский?».

Ныне торжища и рынки –
Как по русскому поминки!
3 июня 2012 г.

Переходил из одного пространства в другое, гу-
лял колобком, из точки, превращался в круг, (ом),
из него в шар, не любил сферу, один раз, чуть не
покинул, пределы, унесён был ветром, судьбой,
кричал «ой», пел песенку, что, мол, ушел, от всех
и от себя, высовывал язык, «бе», говорил, дразнил,
вернуться едва хватило сил, терял крошки, от нап-
ряжения, устал немножко, разрабатывал теорию
струн, так как, по общим меркам был ещё юн, (ша-
рил, (одна сплошная голова), (варила, соображала...

Халло, бонжорно, гутентаг, здорОво!!!
На языке различном, люди говорят.
На всё найдётся в нём название и слово,
А в нём их нация и их на вещи взгляд.

Словами разными твердят одно и тоже,
Одно и тоже — счастье, отыскать стремясь.
В стремленье этом меж собой все схожи,
Его вплетая, в речи своей вязь.

У языков всех, разные мотивы,
И в слов убранстве прелесть своя есть.
Когда они о добром и красивом,
Когда в них есть достоинство и честь.

У всех народов свой — тиран, герой, святой и...

***
Развитие духовных сил,
коль уж на результат рассчитывать
и вправду не мизерный,

прежде всего предполагает
очищенье вместе тела и души
от всякой скверны.


***
Куда бы ни было,
плестись не стоит следом за толпой,
уже хотя бы лишь затем,

что через узкие врата
дано бывает, уж как правило,
протиснуться не всем.


***
Иль не всегда
язык отеческий бывает
наиболее нам мил
между другими языками? –

Родная речь как-то особенно
не зря ласкает слух нам
под чужими небесами.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ I
Свадель, Вадим
Свадель
В печальных Киева стенах Вадима зря,
Могу ль надеяться, что тихая заря
По грозных бурях нам от Волхова блистает?
Ужель Владимир меч злодейственный влагает,
Который в ярости на брата устремлял?
Россию росский князь Россией истреблял!
Ужель отрада есть стенящему народу?
Вадим
Сомненья не имей и радуйся приходу
Владимира в сей град. Внимай желанну весть,
Творящую тебе, Свадель, бессмертну честь;
Вкушай плоды твоей к отечеству...

Синяя туника, зелёная трава,
Грустная улыбка, магии слова.
В этом барде много силы и ума.
Знает он, какую песню петь когда.
В трёх словах он может многое сказать.
У него способность травы понимать,
Воду и деревья и язык зверей.
Да, он в совершенстве знает суть вещей.
Только отчего же грустные глаза?
Оттого, что много не вернуть назад.
Не вернуть то время, когда нужен был.
Все его забыли, он же не забыл.
Не забыл то время и своих друзей
В этой непрестанной круговерти...

Беснуются слухи, меля языками,
Слюною подробности капают с губ.
Хоть спину обвесили всю ярлыками,
Я им улыбаюсь, учтив и не груб.

Что толку доказывать грудь разбивая,
Кричать в пустоту, пред толпою глухих.
Важнее не слышать злорадного лая,
Средь бросивших камень, не сыщешь святых.

Не зная, не ведая, не понимая,
Стою и смотрю, удивляясь судьбе.
Все ищут ворота заветного рая,
Забыв, что мы рай этот носим в себе.

Ослепят глаза накатившие слёзы,
Они моя исповедь перед собой.
Как...

Возлюблю тя, господи, крепосте моя

К тебе, мой бог великий, вечный,
Желанья все мои парят,
Сквозь тьму и бездну бесконечны,
Где миллионы звезд горят
И где, крутясь, миры в пучинах
Твое величество гласят:

Велик господь, велик и свят
Вещей в началах и кончинах!
Велик величества творец,
В бедах мне щит, в суде отец.

Болезни взор мой помрачали;
Земля разверзлась подо мной;
Как сонм стесненных туч печали
Носились над моей главой.
Переставало сердце биться,
Потек по жилам смерти...

Чтобы я мог сказать, если б предел языка растаял мглою осенней,
если б слова всецело вобрали горящий бульон души,
не расплескав ни грамма, ни капли, ни звука, снятого с ветки цветущей чувства?
В бордовой вечерней корзине перезрелое солнце, темно-синие вздутые вены
неба, слизь травяная и мой голос – чем бы он жил,
свободный, ветреный, полный кровавой пыли рябины, густо

окрашенный в тяжесть лесной смолы? Мой голос, под снежной крошкой,
под ледниками дорог, под таяньем звезд, в тени...