Величье царское

Море стелется масляной гладью
У подножия царской Ливадии.
"Места много под общим солнцем:
Англичанам, русским, японцам", -
По-немецки щебечет княжна,
Как обычно, печально нежна.
Обо всём: о стихах, о Россини,
О счастливой судьбе России…
Знать бы нам – в это чудное лето
Приговор прочертила комета?!

* * *

Я не в отчаянии.
Мне страшно в одичании.
Где нет любви, надежды, веры.
Но сладострастие и химеры.

Ах, самоцветы, клад Земли бесценный!
Как я люблю вас, этот скромный дар:
Аквамарин - уж тем он драгоценен,
Что блики моря все в себя вобрал.
А бирюза - венчает море с небом
И, завораживая взгляд, уносит в даль,
За горизонт, туда, где быль и небыль,
Туда, где никогда ты не бывал!
Нефрит зеленый - символ вечной жизни,
Так близок сердцу и моей душе,
Из века в век весне справляет тризну,
Как добрый оберег на рубеже...
А малахит - по-царски строг и скромен,
Манящей сказки дарит вещий сон...

Май. Пятый месяц, от начала года
И третий месяц Питерской весны
Весна стоит у самого порога
Что б, хлопнув дверью, через год придти

Собрав в рюкзак хорошую погоду
Раскаты грома, трели соловья
Стучится лето в царские ворота
И просит ключ от Зимнего дворца

Как, всяк из тех, кто приближаясь к власти
Сулит нам лето вечные блага
Прохладный бриз на золотистых пляжах
И много – много солнца и тепла

Нам, очень хочется, поверить в обещанья
Мы терпеливы, по Христу, и как всегда
Мы...

Лужков вернулся. Как обидно!
Москву почти совсем не видно!

Едва ль не плавится земля!
Не видно даже и Кремля!

Подумал мэр. И понял он,
Что не поможет тут ОМОН.

Не может здесь помочь милиция.
И даже царская полиция.
И остаётся лишь молиться.

Устроить нужно крестный ход.
Тогда, быть может, дождь пойдёт.

В Москве жара и дым, и гарь…
А кто у нас сегодня царь?
Медведев! Ты нас не кошмарь!

Как допекла тебя жара!
Откалываешь номера!
Тебе в медвежий цирк пора!

Аж плакать...

Вот, муки смертные меня объяли
И беззакония потоком пронеслись,
В оковы страха смерти заковали,
И жгучи цепи ада грудь мне облегли.

Я Господа призвал в моих теснотах
И к Богу Крепкому я глас направил свой,
И Он ответил с Царского Чертога,
Ведь слышит Он меня, Он слышит голос мой!

И потряслась Земля, и всколыхнулись
От гнева Божия все основанья гор,
И пламени огня с очей метнулись,
А дым пылающих углей туманил взор.

Господь Мой восседал на Херувимов
Под сенью мрака, свистом...

Видел небо в день воскресный
Иоанн,
Лился глас к нему небесный,
Как орган.

То был Альфа и Омега,
Царь в виссоне ярче снега,
Царь царей.

То был в царском одеянье
Сам Христос,
Кто томился в Гефсиманьи,
Полный слез.

Как прекрасное светило,
Лик сиял;
Иоанн пред высшей силой
В страхе пал.

"О, не бойся!" - так, жалея,
Зазвучал
Голос тот, что в Галилее
Он слыхал.

"Я был мертв, но труд победный
Совершив,
Я и первый и последний;
Вот Я жив.

Ключ от ада и...

Жил Иван The Sent Do Rack… (почему прозвался так,
объясняла в первой части. Там – подробно: что, да как)
Не прошло и двух годин, Ваня – знатный господин,
Ведь с княжною обженился, да и тещей стал любим.
Жил, как в масле сладком сыр, только скучен, пресен мир,
Если подвигу нет места, аж противен вечный пир.
Стал Ванюша горевать: «Вот бы с кем повоевать!
Под свои бы взять знамена всех князей великих рать,
Да по-русски научить, как на этом свете жить!
Если кто нам угрожает, вмиг убавим эту...

Угождает осень клёнам,
Совращает откровенно –
Итальянскою гулёной
Обольстительной Маленой;
Или русской Ярославной
Убивается по мужу –
На луга сползают плавни,
Обращая в топи лужи;
Сыровата, но лирична,
Осеняет аббатисой –
Как сонатою скрипичной,
Так и красками Матисса;
Вечерами воет в грубе,
В окна тянется с рассветом,
И по-царски, если любит,
Украшает жизнь поэта…

Купцы, чиновники госаппарата,
разбойники всех рангов и мастей,
крутые и конкретные ребята
пришли в литературу наших дней.

Герои обнаглевшей бытовухи
стремительно ворвались в нашу жизнь,
хозяйчики России и их слуги
на книжных полках смело разлеглись.

Писатели в сознание народа
влагают медленно, наверняка,
что это есть великая свобода,
когда на шее - властная рука.

Мне кажется порою, что напрасно
о вольности нам Пушкин написал,
он памятник себе воздвиг прекрасный
и чувства...

Мне надоело наблюдать за красотой в окно автобуса.
Ну сколько там его, того, скажи мне, глобуса?
И я решила, я решилась на зажигательный вояж.
Я в красоту опять влюбилась. Ведёт тропа на царский пляж.

Совсем не знала, что бывают красоты вне эклера с чаем,
Но ливадийские высоты их вид насквозь необычаен.
Я оторвалась ненадолго от праведных трудов своих.
А в прошлый раз в ней остановка совсем другой рождала стих.

Нам красота не с первых чувств порой подвластна,
Но красота рождает...