Вечный покой

У разума глубин
нет видимых пределов,
нацеленных на брань
и гибель нас, живых -
лишь меч дамоклов вынь
и помирай за дело
кто - от стрелковых ран,
а кто - от ножевых.


Среди земных путей
по жизни неспростА ведь
и вдаль уводит ширь,
и ввысь зовёт, маня.
Пока я в бытие -
ещё могу представить
осиротевший мир
в отсутствии меня.


Пока я в бытие
его старьём и новью
поддерживаю миф -
что ближе и милей,
обласканный моей
восторженной любовью -
он каждым нервом жив
и клеточкой...

Души прощальная услада -
шафранный лист над бездной вод.
Сентябрь в шуршанье листопада,
времен и дат круговорот.
Не сожалея, не горюя,
покой безделья обретя,
остатним пламенем горю я,
уже ни грея, ни светя.
Так дерева́ огнём последним
справляют года оборот.
Так на листке кленовом летнем
горит пурпурное тавро.

Всепримиряющая осень,
остуда прошлых пылких лет,
подарит всё, о чём не просим,
отнимет то, чего уж нет.
Она нас всякими приемлет,
пока в янтарных теремах
ещё не спит, а...

Два года невменяем мир,
Число к столетьям - бренность
Приобрело к событью Пир
Вино лишь в малость ценность

Но вот количеству минут
Вода годится к счёту
Прости, но долго так не ждут посадки самолёта.

Нет слёз над пролитым вином
Лишь горечь в третьем тосте
И в качестве уже ином
Твоя жена как гостья

И не осилит Бог собрать
Нас всех на белом свете
Хотябы раз, чтоб не солгать
В глаза на бромпортрете.

Ещё зелены леса и зноем томится полдень,
и тучи вдали встают, коротким дождём грозя.
И в речке тепла вода, и берег цветами полон -
ромашек в хмельных в лугах распахнутые глаза.

Но август зовёт к столу, заваленному плодами,
и с яблочным пирогом готовит прощальный чай.
Но шляется дотемна обобранными садами
в линялом цветном плаще сентябрьская печаль.

Закружится листопад, завалит ко мне дорогу,
заблудишься в темноте и просто - махнёшь рукой.
И станем чужими мы. Не сразу, но понемногу...

Гранатов зерна на облачном снегу

Любви растаявшей неясные следы

Потерянные ветром на бешеном бегу

Как образ моей призрачной мечты

Холодный камень и живая птица,
Ему махнувшая крылом.
Когда-то камень в птицу обратится,
А птица в камень под стеклом.

И будет весело кружиться,
Вертеться жизни колесо:
Холодный камень
И живая птица,
И ветер времени в лицо.

Я у тебя опять спрошу сегодня,
Что есть любовь и как её познать?
Это проклятье? Милость ли Господня?!
И почему её не хочется терять???

Где её свет? И как любовь приходит?
И как понять - кто любит, а кто нет?!
И как живётся тем, кто просто не находит
На все эти вопросы единственный ответ???

А ты любил когда-нибудь? И сколько?...
Тебя любили?... Есть ли смысл в ней?!
А правда, что в любви бывает очень горько?
И почему нельзя любить, но без потерь???

Ну, а меня?... Меня хотя бы...

Сейчас я здраво понимаю:
На свете нет друзей теперь!
Я в одиночестве страдаю,
Стучусь в захлопнутую дверь...

Одни друзья меня предали,
Другие просто позабыли...
Сейчас со скорбью вспоминаю
Те дни, когда мы все дружили...

Был друг еще один старинный,
Но он нашел друзей иных,
Считал всегда себя невинным,
Лишь обвинял во всем других...

Во всем, в чем оба виноваты,
Была виновной только я...
Лишь обвиненья и упреки...
Разве так делают друзья?

Скажу я: сколько себя помню...

Вначале – были мы «игрушкой», вдоль, баловали, да поперёк,
Резвились точечной веснушкой и колупали пальчиком живот…
Ютились собственной «избушкой», то был незамысловатый чёт:
На первый – балуем с подружкой, а на второй – страна зовёт…
И вместе с громкою пирушкой компашка песню пропоёт,
Подружка с милою веснушкой мальца на службу проведёт…

Пройдут года и за опушкой солнце в новый круг войдёт,
Бисилуэт – мужик с подружкой опять встречают Новый год…
Так, чередуя, друг за дружкой, много...

На стекле мороз рисует ветви сосен, ёлок, елей
Все взлохмачены и взъюжены чуть-чуть.
Ни один художник так не сможет
Передать всю прелесть, даже жуть,
Красоты рисунков тех оконных.
Ты мороз—художник хоть куда.
Толсты лапы елей или ёлок
Приморозил ты к окну их—не беда.
Если солнышко чуть-чуть пригреет
И исчезнут кружева тогда.
Это солнце балуют с морозом
Растопить грозиться навсегда
Лапы сосен, ёлок или елей.
Но морозу это не беда.
Подождёт до ночи, тогда снова
На зло солнцу...