Вечерний

В парке вечернем тихом,
Времени ход незаметен.
Снег под ногами скрипом,
Сосны вокруг столетий.

Медленно по дорожке,
Нежно, рукой на плечи.
Мыслится осторожно,
Радость от нашей встречи.

Прямо ведет аллея,
Ты в мои глаза заглянула.
До самого дома пестрели,
На щеках моих поцелуи...

Чтобы я мог сказать, если б предел языка растаял мглою осенней,
если б слова всецело вобрали горящий бульон души,
не расплескав ни грамма, ни капли, ни звука, снятого с ветки цветущей чувства?
В бордовой вечерней корзине перезрелое солнце, темно-синие вздутые вены
неба, слизь травяная и мой голос – чем бы он жил,
свободный, ветреный, полный кровавой пыли рябины, густо

окрашенный в тяжесть лесной смолы? Мой голос, под снежной крошкой,
под ледниками дорог, под таяньем звезд, в тени...

Многотонной мандариновой подсветкой горизонт трещит по швам в вечерней луже
мягкотелого налета мая. Пар дождя толпится на асфальтовом поддоне.
Воздух липнет легким алкоголем к розе губ. На тигровом глазе неба
отпечаталась любовников душа. Ты веришь в душу
вишни, обретенную весенним пеленаньем? Ты веришь в нежность лона
сердоликом тающей звезды? Если, да – возьми мою ладонь –
она из льда ночного, она из млечной вены
полночи прозрачной, в ней серебряный огонь
и вод хрусталь…

Болезненно-зеленоватый ритм с прослойками капели и битого стекла
февральского экстракта, эмбриональный уголек на свежести топаза,
соломенный парфюм землистой атмосферы под ногами, нервозная игра
беспечного сознания, поточный выхлоп уличного бега, сток облачного газа
над головой выводит ленью минерал сетчатки. Нагое дребезжание
древесных вен в истерике пернатой, вечерней карамели протяжность
до Арктики остаточных явлений, слепое обожание
полов и многомерность поцелуев оста на мятном...

Как холодно, подай мне руки!
Согрей своей душой горячей!
В вечерних сумерках разлуки
Удачи не хватает зрячей.

Кричу я в пустоту вселенной,
Но эхо пропадает даже…
Каких ты ждешь еще молений
Чтоб холода разверзлась пряжа?

Фортуна скинь свою повязку!
Хоть раз взгляни небезучастно.
Я без любви в тоске увязну,
Мне надо лишь земного счастья.

Ни злата –серебра ни царства,
Ни соболей, ни в небе рая,
Ни в шелковых снегах убранства…
Прошу молю и заклинаю.

Дай уз пьянящее стесненье...

Я был давно убит на той войне.
Я воевал на ней четыре года.
Забыл свой дом, когда чернел в огне
подбитый танк мой, и легла пехота.

Но я вернулся, правда, неживой,
вернулся ветром осторожным дымным,
губами тронул крестик за горой,
и к дому проскользнул задами, тыном.

Жену увидел, выросших детей,
расцеловал их, прошуршал листвою
за огородом, вышел за плетень,
и скрылся за полынною травою.

Я видел всё, как кончилась весна,
как урожай собрали, веселились,
и мы...

Я люблю тебя, Жизнь, за безмолвный рассвет,
За горячий и знойный твой солнечный свет.
За вечерние сумерки цвета огня,
За ночной ветерок, что ласкает, пьяня.
Я люблю тебя, Жизнь, за морозы, снега,
За жару и дожди, за прохладу, ветра.
За моря и озёра, реки и океан,
За поля и луга, и за гор караван.
Я люблю тебя, Жизнь, за осенний туман,
За весенний, цветочный, пьянящий дурман.
За морскую волну, за хмельной летний зной,
И за снег, что хрустит под ногами зимой.
Я люблю тебя, Жизнь, за...

Как бы не звенела песней роща,
Как бы не пленили соловьи,
Нет на свете радостней и проще,
Жить во всеобъемлющей любви.

Подниматься вёснами восхода,
Над землёй туманами парить,
И вечерней звёздочкой восторга
О любви бездумно говорить.

И в дыханье чудно-дивной ночи
Отдавая прянный аромат,
Быть любви раскрывшейся цветочек,
В изумрудных гроздьях виноград.

Отпуская в жизнь весну красиво,
Я в любви свободой буду петь,
Вёсна не пройдут рекою мимо,
Вёсна будут жизненно хмелеть.

А не болтаться ль иным, на берёзах,
коль Революция грохнет сих, в буре?!
Ветер-сподвижник, в их странности позах,
лишь колыханием, да к каждой фигуре,
в коих надежды, желания, вопросы
сгинут, в мгновения с жизнью разрыва...
Души погибших ( Не вы ль, Альбатросы? ),
уж не летать вам в мечтаниях порыва,
иль не порхать, словно бабочки, роем...
Счёт недовольных, кошмар увеличит...
Спесь равнозначна болячке, аж с гноем.
Стоит лечить ли? - Ведь мрак обезличит...
Может не надо и смерти...

Бледный вечер весны и задумчив и тих,
Зарумянен вечерней зарёю,
Грустно в окна глядит; и слагается стих,
И теснится мечта за мечтою.

Что-то грустно душе, что-то сердцу больней,
Иль взгрустнулося мне о бывалом?
Это май-баловник, это май-чародей
Веет свежим своим опахалом.

Там, за душной чертою столичных громад,
На степях светозарной природы,
Звонко птицы поют, и плывёт аромат,
И журчат сладкоструйные воды.

И дрожит под росою душистых полей
Бледный ландыш склонённым...