Вчерашний листок

Слезы разбились, как лед.
Голос ломается чаще,
Кто-то ушел, кто-то придет,
После обиды вчерашней.

Бьются как стекла обиды,
Смотря по сторонам-сквозь,
Кто-то имеющий виды,
Так и остался лишь гость..

Я воздвигну храм своей судьбе,
И поделю его на части
За убитое сердце - себе,
А тебе за разбитое счастье…
За холодное завтра - печаль
За вчерашнее жарко - пощада
Лгу себе, утверждая «не жаль»
Лгу тебе, утверждая «не надо»
Сверху вниз, замирая на вдохе
Пару строк и опять о тебе
Без ответа… вопросы жестоки,
Паранойей по той же мечте…
Точка к точке… с слезами, обломки... «не сбылось!!!»
Это ты, это ты… Вновь шептать на звезду
И различие видеть слов «люблю» и «влюбилась...

Слеза катилась, по щеке слеза катилась,
И не мешали ей ни поры, ни морщины.
Слеза катилась по щеке мужчины,
Она как милость, что с небес спустилась…

А в той слезе и боли, и паденья,
Вчерашние обиды и печали.
Слезу когда-то с небом повенчали,
Так повенчали, до беды прозренья…

Она стихия, суть миросоздания,
Она и Ной, и брошенный Ковчег,
Нашла слеза пристанище-ночлег,
И высохла грядущим в назидание…

Александр Канторович
(Из "Босоногий мальчик")

Он на кухню прошёл, сделав вид, что опять не заметил
Тот порядок, когда уже нечего с глаз убирать,
Мимо взгляда прошёл, где на раннем семейном портрете
Про себя сам себе что-то силился он рассказать.

От вчерашней любви он давно получил похоронку
И смирился - работа, их сын поступил в институт...
Тишина напряжённо звенела в ушных перепонках -
Что тебе не хватает и где по-другому живут?

Здравый смысл в знак согласья кивал на других с умным видом,
Извлекал своих кроликов жуликоватый...

Как мне скучны просторы здешних мест!
Кривые избы. Церковь. Жёлтый крест.
Страдальчески он к небу обращён,
земля ступает к небу на поклон.

Овраги, буерак, чертополох,
и - тишина, и слышен тяжкий вздох
кобылы у корыта на дворе,
грядёт ноябрь и - вьюжка в ноябре.

Уйти в поля, ружьишко взяв с собой.
Оставив дом, пустой и неживой.
Гонять притихших дроф всё дальше, даль
развеет о земле мою печаль.

Вернуться. Неизменным – старый двор,
калитка, покосившийся забор.
Гусей гортанный...

Мне письма пишут…-
Иногда, но мало их читаю…
Сквозит рефрен средь содержаний…-
За Поэта признают…
«Мол, к Вам пишу я…,-
своего значения не знаю…
Определите ( из контекста… ),
не сочтите уж за труд…».

Опять про травки некие и бесконечные…,
и липовых героев…
Про ожидаемое больше, вечно, в жизни этой,
но, увы ( для них ) кругом обман…
К нему туман… А как без рифмы сочной столь
( но вроде ), меж убогости настроев?
Опять же о душе, где состояние мерилом
постоянным - суть тоска...

Врываясь снежною метелью,
Снимая белые перчатки
Она стирает тень за тенью,
Сливаясь с жизнью, без оглядки
На серый быт неясных окон,
В ничтожных нитях паутины...
Она сама плела когда-то
Из них наскальные картины..
Стирает всё...И ей виднее
За той полоской откровений,
Где синий может быть белее,
Где чёрный--цвет приобретений.
И снова в ночь, порою дивной
Она рисует приходящим...
Смывая вновь свои картины,
След оставляя в дне вчерашнем...

Семейные фото в альбоме потёртом…
Видавшие виды листы в переплёте…
Семейные фото из прошлого века
Собрали с любовью в альбом мы навеки.

Про жизнь четырёх иль пяти поколений
Расскажет альбом, водрузясь на колени,
Волшебный альбом всё расскажет – спросите!
Листая страницы, вы не загрустите.

На пухлых страницах в подрамниках блеклых
Мальчишка – мой дед в бескозырке и гетрах…
Вот бабушка – модница, словно артистка,
Манто из лисы на плече серебрится…

Вот папа – моряк на большом...

Пегий пес в долине горной речки
Только что доел остатки гречки,
От обеда стройки перепало,
Этого ему конечно мало.

Пегий пес с коричневою мордой
Лопоухий, ласковый, не гордый,
Ищет что-то, будто день вчерашний,
По повадкам видно, что домашний.

Он сейчас бежит в одну бригаду,
Косточки оставили ребята,
С другом повидаться надо тоже,
Друг на буровой у пса хороший.

Кормит по утрам его колбаской,
Чешет за ушами, гладит с лаской,
Что-то помнит пес уже такое,
Ждет, что друг возьмет...

Всё это было, было, было -
Беда и плачь вразноголось
И клевета, что пропалила
Всю жизнь российскую насквозь!

В те, богом проклятые годы,
У судеб был крутой излом...
Мог завтра стать “врагом народа”
Вчерашний Маршал и Нарком!

Под лязг затворов и эскортом
Немых натасканных собак
Остатки ленинской когорты
Бесследно канули в ГУЛаг!

Властолюбивый и лукавый
Иезуит с кавказских гор
Обрушил на страну кровавый
Всё пожирающий террор!

А на раздавленных обломках,
Где коршун начал...