В зеркалах

К зеркалу луж прилипается лист,-
К финишу видно пришёл финалист.
Яркий салют! И на линии старта
Нет никого. Так что осень, ребята!

Встреча прошла, опустел стадион.
Слышно как Саша поёт "Вальс-бостон".
На пограничной черте зима-лето
Нету ни чувств настоящих, ни цвета.

Всем уже выданы в руки награды.
При расставании грустные взгляды.
Что же, до следущих игр дружок.
Ну, а пока всё покроет снежок.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2013

1
А Троекуров, вновь, по зале,
взад и вперёд ( Во зле! ) ходил...
и песнь свою ( Душа - в аврале! )
насвистывал ( Что было сил! )...,
но..., громче..., чем обыкновенно...,
а между тем, самозабвенно,
в движении бурлил весь дом,
где слуги бегали кругом
и девки суетились, в гаме,
а кучерА, в сарае, в тон,
карету ( Что там, фаэтон! ),
гурьбой, закладывали к драме,
когда Руси неравный брак
на Деву ниспадал, как мрак...
2
В своём обычном состоянии
народ толпился на дворе,
а перед...

Так странно словосочетание,
Необходимость понимания.
И без души просты желания,
И верх всего непонимание.

Как невозможность без страдания,
Причуд, привычек подсознания.
Немое высказать признание,
Не оказав своё влияние.

Так странно словосочетание,
Необходимость понимания.
Раскрытой книги обещания,
Неверие Фомы, незнания.

И приглушённым обаянием,
Не усыпить и расстоянием.
Размером, чувством, подаянием,
Привычкой, ночью замыканием.

Так странно словосочетание,
Необходимость...

Лунный свет сребрит дорожки.
Звёзды в зеркале пруда.
И в кадушке у сторожки
Льдом подёрнулась вода.

Из трубы дымок струится,
Как из старой лампы джинн,
В свете лунном золотится
Жёлтых листьев балдахин.

Снег припорошил деревья,
Напустил снежинок рать.
И весь сад,как будко келья-
-Всюду тишь и благодать.

Осень сад преображает,
Погружает в зимний сон.
И до следующего лета
Может спать спокойно он.

Приближение к зеркалу

Весна твоей жизни совпала с весною,
Венцы филармонии Бах осеняет,
И плачут над каждой органной трубою
Заздравные свечи, и воск их не тает.

Над пурпурной тяжестью бархатных кресел
В сребристо-линейном ристалище зала
Горящею радугой реквием взвесил
Электроорган векового накала.

Он помнит величье и свечки иные,
Ручейную сладкую негу вотуне,
Бессмертие любит изыски свечные,
Червовые искусы в черном июне.

Давно извели бедных рыцарей дивы,
Какие спасать их...

Говорят – «Чужая Душа потемки!»
Но и своей никто не знает
Мы забыли свои Истоки
Только в детстве во сне летаем

Нам Истины вкус неведом
Своя, правда - да и то кривая
Можно вылечится лишь
Горним светом
Светом насквозь себя пронзая

Можно
Распахнуться до конца,
Раздеться
Перед зеркалом Души
Остывая
Ощутить, как бьется сердце
Как Душа звенит золотая

Твоя!

Мой гений, Сталкер, ты ведёшь
Меня по жизни, с детства, с «Вани».
Российский Пруст, к тебе, как к Свану,
Приблизиться хочу. И что ж?

Другой Андрей огнём иконным
Уводит в даль, в колокола.
Туда, где Хари вдруг была,
Аннигилировав в нейтроны.

Вот в зеркале твой лик мелькнул,
Где с мамой ты, и стих отца
В тоннеле мокром, у лица
Всё та же гайка, тот же гул.

Ужель тебя мне не постичь?
Увы, ты выброшен из зоны.
Но почему? Что за резоны?
Лишь ностальгии слышен клич.

Не уходи! Ты...

Голод оттачивает обоняние.
Септаккорды весенней воды
импровизируют
с нервами, сексом и алкоголем,
в сотнях редакциях сердца.
Больше, больше заборов,
чтобы пройти насквозь!

Красиво, но бесполезно,
примеряя смертельную дозу
перед кривым зеркалом,
кто-то громко тоскует
о карьере великого странника.

Стихи, для чтения про себя,
как последнее детство,
возвращаются
к, заслушанному до дыр,
берегу моря.
Опускаясь на дно,
между водорослей проводов и тел,
последнее слово...

Бабочка над городом летела*

В зеркале прозрачного хитона,
Отражался город пышно белый
Облаком застывшим, полусонным...

Крался следом ветерок лениво
Полудрёмным утренним затишьем.
Любовался трепетностью дивы,
Прятался за трубами на крышах.

Солнца луч пробился на свободу,
Вспыхнул небосвод сияньем алым.
Бабочка, стряхнув долой дремоту,
В перламутре утра засияла!

Огоньком над городом вспорхнула!
Пел ей песню ветер неуёмный!

В майском белокипенном загуле...

Спят поцелуи в крапиве.
Ветер агатовый топчет
травы объятий недвижных.
Липовый мёд твоих губ
тает вечерним солнцем.
Плечи, ветвью ракиты,
падают в чёрную воду.

Сон похитив, разлука
вырежет взгляд из камня;
ты забросаешь камнями
танец луны-магдалины,
чёрный нектар прольётся.
в спящий бутон дымохода.

Эхом тумана накроет
шёпот могильных холмов.

Ты заберёшься под кровлю,
к зеркалу тусклого неба;
матовых звёзд амальгама
сердце твоё срисует,
голову вскружит протяжный
ржавый...