В зеркалах

Я вижу свет в далеком дне
За горизонтом наших судеб.
Он есть в тебе, он есть во мне.
Душа его не позабудет.
Когда увянет листопад,
Когда печаль дождем прольется,
Затихнет шум, пальба и мат,
Вдруг озарение коснется.
И в нем, как в зеркале души,
Поступки, чувства и страданье.
Струна любви опять дрожит,
Как полуночное желанье.
И комом в горле залегли
Пустыни странные напевы.
Однако вижу лишь угли.
О, дни блаженства, где вы, где вы!
Я вас зову издалека,
Губами жадно восклицаю...

Черта осталась, ругалась матом, к схлопыва-
нию не стремилась? Звезда, «зеркалила», иск-
рилась, струну, сворачивать стала, всё приго-
вваривала: «Устала, как я устала, (выгорела), ис-
кривлять пространство, менять местами, света
скорость, массу, время, потирала темя, лучи,
векторов параллельные линии, заявляла, от
своего имени, что она против, против своего
пьедестала, пора на покой», (причитала).

Горячий чистый рис
Паром исходит
Как Фудзияма туманом

Свечи, вино, вечер
Обниму тебя за плечи
И так засну

Серые волны,
Как волки
Воют, будят луну

Ты вышла из моря
Я отвернулся
Больно от такой красоты

В сумерках испугался
Себя увидел в зеркале
Наверное, не герой

Спили большое дерево
Я сел на срез
Слышу пульсацию где-то в себе

А судьба улыбается, и жизнь вроде как наладилась.
С утра, не спеша за завтраком
чинно выпита чашечка черного кофе.
В преддверии нового дня перед зеркалом покрутилась, накрасилась
Выбежала из подъезда, крикнув "Доброе утро!" дворнику.
И с чистой совестью отсидев все 4 пары
От счастья не зная, куда девать глаза
Вприпрыжку бежит по аллейке навстречу парню
Сверкая от радости, будто ночная звезда.
А сердце как птичка трепещет, вот-вот из груди вырвется
Когда невзначай он коснется руки
И...

Божешка мой миленький, Божешка мой,
Все меня покинули – ты со мной.
На душе то вьюги, то пустота,
Да в зеркале безмолвном ногата.

Божешка мой миленький, Божешка мой,
Ты моё спасение в летний зной,
Ты моё укрытие от дожей.
Я твоё послание для людей.

Неужели мало вам света-дня,
Неужель не мила вам власть моя,
Почему бежите вы всё быстрей
От защиты и, от любви моей?

Почему хотите так властвовать,
И в своих бесчестиях утопать?
Сына своего я не пожалел,
Он один из вас, и пожить...

Седина – вторая молодость,
В народе повелось
Любимым поседевшим улыбаться.
Серебро к твоим сединам
Зеркалом пришлось,
Мудрецы сединами гордятся.
Оттого ль, что в мыслях
Свет блестящих крыл,
Оттого ль, что в песнях –
Юности добро,
Оттого ль что образ
Милой не забыт,
Награждает жизнь нас
Этим серебром.

Серебро и седина
Будто бы два оба –
Жизнь до старости одна,
Молодость – до гроба.

Первой молодостью жить –
На земле великой
С песней вольною дружить,
Бурю тешить криком...

А где -то там, в цепи меридианов,,
В своей огромной чаше бьется море,
И гулким эхом стихших ураганов
Гуляют волны в праздничном фуроре.

Оно тайком договорилось с ветром:
Он вновь рисует дивные картины,
И водит плазмой кисти по мольберту,
Развешивая блеска серпантины.

Я словно в детстве заикаюсь от волненья,
Столкнувшись с моря чудными дарами,
Есть в шуме его ритм стихотворенья,
И тайны вглубь уходят плавниками.

Полно камней подводных это море,
И гады хищные...

Человек сложил во дворе
сноп из сухих листьев
и поджег со всех сторон

И лес наполнился гарью

Привлекая вниманье детей,
которые запомнят запах костра,
чтобы годы спустя
он стал ностальгией

(17)

ВЛАСТЬ

Я могу остановить
землю на орбите.
Я причина того, что
голубые автомобили
вдаль мчатся.

Я могу уменьшаться
и становиться невидимым.
Я могу увеличиваться
и становиться гигантом,
который достигать сможет
самые удаленные границы.

Я могу изменять
курс природы...

Итак, что мы имеем?
Мир арестованных вещей.

И музыку я слышать перестал.
Сражаясь с мельницами,
Великанов я не вижу.
Войска мои простое стадо.
Шлем рыцаря горшок.
А Дульсинея при коровах.

Священник рад, что, наконец-то,
После дивных странствий
Я от пяти моих чудесных чувств
Готов отречься, и снять доспехи,
И покаяться, и умереть как подобает.

Так сдох и конь мой, Росинант,
У Санчо ослик сдох его,
А кости их кому-нибудь нужны?

Амадис Гальский, рыцарь, тоже мертв.
Но...

дьявольский orange закатного шара
рдеет над ухом огненной сферой,
раненой ласточкой бьется кривая
горизонтальной дали; примерно

на расстоянии – дланью подать –
тёмное море, волны-сирены,
тенью сиреневой пенная рать,
гребней сапфировых рваные вены.

месяц заточенный режет равнин
облачно-карих, небесно-дремучих,
сумрак прожаренный, и исполин
влажный утёс отливается тучей.

бег сатанинский плеяд и пожар
кедров кудрявых; с аллей-одиночек,
в алых следах поцелуев, скрижаль –
течь...