В туфельке хрустальной прок

Ты мне сказала, что не любишь...
И я страдаю, сердце рвётся.......
Уйду, наверно, в монастырь...
Быть может, место мне найдётся...
Забуду глаз твоих соблазн...
И очертанье твоих бёдер...
И слёзы грусти по тебе...
Наполнят пару сотен вёдер...
Пойду садовником простым...
В тот монастырь, неподалёку...
Он, правда, девичий...ну, что ж...
Я вижу в этом больше проку...

И так задуматься: а если без толку,
Без вины, без вина, без малейшего проку,
Без диагнозов тихо смести, как пыль с полки,
Эти чертовы нервные клоки.
Раздеться, не оживая, не вслушиваясь в окрики,
Распутно и медленно, не ощущая игл колики,
Не вспоминая о родителях, не выслушивая трудоголиков,
Уволиться из штатов добропорядочных анаболиков.
А если раздеться, разуться, сдаться?
Сдуть напыщенность, грубость, не притворяться,
Что меня интересует политика Марса,
Чтоб мне не захотелось...

Мной всё оплачено: за хлеб — работою,
За грех — раскаяньем, в себе сомнением.
Мне всё оплачено: за жизнь — заботою,
За труд — монетою, за стих — презрением.

Души оценкой мне, в неё плевок служил.
В неё открытую, пыль ветром намело.
Убравшись в ней — её, я на замок закрыл,
Здесь время жить душой, знать не пришло.

Обиды горькой нет, лишь зябко мне чуть-чуть.
Но я живой ещё, а холод не беда.
Закроюсь наглухо и так продолжу путь,
Ещё бы вспомнить мне — идти куда.

Я зря так жить...

Затягивая гайку вкось,
Резьбу сорвал.
По пальцу, забивая гвоздь,
Себе попал.

Красив собой, но только руки,
Умеют ложку лишь держать.
И иногда ещё — от скуки,
Затылок почесать.

Живёт на белом свете Неумёха,
Нет проку людям от него.
Спутя рукав, всё делая он плохо,
Не может в жизни ничего.

Нет! - Врать не надо всё ж напрасно,
Ведь есть и то, в чём он достиг успех:
Он спит и кушает прекрасно!
Он, это может лучше всех!!!

Себя он очень-очень уважает!
Себя он любит всей своей...

Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,
Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!
В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик:
Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.

Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы - любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего нам ум хмельного сока.

Когда сняли кожу с твоей души,
С обнаженным сердцем пред всеми живешь,
Ранит острыми стрелами шорох в тиши,
Память прошлого - словно маньяка нож.
Но несется вслед табуном лошадей
Невзирая на давний срок
Мысль о сотне счастливых с тобою дней,
Но какой сейчас в этом прок.
Только кутаю сердце теперь я в плед
Чтобы льдом на ветру не покрылось
И похож на молитву ночной сонет
О любви , что когда то случилась.

Да, человечья память коротка,
И ей не в прок все горькие уроки,
Что вытворяла бедная рука
Под лозунгом общественной мороки!

Кому в Великий день Победы
От силы было двадцать пять,
Теперь прабабки да прадеды.
(Стаканом тост уже не взять!..)

Но от годов огромных наших,
Отбросив шестьдесят и пять,
В День, что салютами окрашен,
Три стопочки должны принять!

И – За Победу! – поднят первый,
Единый тост у всей Страны –
Потомки от фашистской скверны,
От мрака рабства спасены.

Мы вспомним – сколько раз в те годы
Пришлось Судьбу благодарить.
И, через все пройдя невзгоды,
Свой путь Победой завершить.

И...

Быть не могло, чтобы Иисус
Иконописным быть старался
И что печали тяжкий груз
Развеять шуткой не пытался!
Любовь была так велика
И так глубоки чувствознанья,
Что мысли огненной река
Украсить сможет Мирозданье!
А на прелестнице-Земле
Несовершенное, людское,
Совсем погрязшее во мгле,
Плело нелепые устои!
Сын Божий люду говорил
Гораздо чаще, вероятно,
Что человеческий Он сын,
Хоть ждёт Его Отец обратно.
Он подтверждал свои слова,
Вёл жизнь земного человека,
Но злобонравная молва...