В смысле

Вновь зовёт Лорелея, фарфоры
Винодержные тучным волнам
Раздарим и сквозь вечности хоры
Уплывём к темноскальным стенам.

Зной алкают младые сильфиды,
Тризны мая беспечно легки,
Серебряные перстни юниды,
Ах, роняют с воздушной руки.

Так и мы рукавами возмашем,
Спирт нетленный всегорний допьём,
Кто заколот суровым апашем,
Кто соткнут арабийским копьём.

Много ль черни о мраморы билось
И безсмертием грезило, сих
Не известь беленой, а увилось
Померанцами гроздье благих.

Вот...

Опадая осенней листвою,
Мои годы бесцветно летят.
И, уже поседев головою
Не стремлюсь повернуть все назад.

Не грущу о забытых надеждах
До которых добраться не смог,
Будут грезиться мне, как и прежде
Через сизый, прозрачный дымок.

Я пока не заплыл еще телом
Не забыл комплимент как сказать
С шуткой легкою, что б между делом
С нежных губ мне улыбку сорвать.

Только нежность вдруг кажется чуждой
Будто брачные узы мне впрок.
Ни искать, ни терзаться не нужно,
Понемногу взрослеет...

Что сделать я сейчас могу?
Ведь только потеряв, мы ценим.
Могу ругать свою судьбу,
Но что я для себя посею?
Надежда умерла в душе,
И веры в сердце не осталось,
Как будто жизнь на вираже,
Сейчас на сердце лишь усталость.

Меня не радует ничто:
Ни солнце, ни закат, ни ветер,
Не хочется идти в кино,
Не светит солнце на рассвете.
И кажется, что мир пропал,
Не будет в моей жизни счастья,
Разрушен прежний идеал,
Меня несет волна ненастья.

Вот так порой из года в год
Проходим в...

В сужденьях будь ты вольной птицей,
В решеньях - с трезвой головой.
Не верь словам, - вглядись ты в лица,
И не бери взаймы - отдашь покой.

В работе о деньгах не думай.
Чужих доходов не считай.
Чуть обожди, услышав много шума,
И волю чувствам в ссоре не давай.

К похвале относись с сомненьем,
А к наказанию, как к судьбе.
В несправедливости не порти настроения.
Дыши спокойно ты везде.

Уставший, опалённый солнцем,
когда-то, ты пришёл к колодцу.
Водой холодной насладился:
умылся, отдохнул, напился,
от дум тревожных отошёл,
в колодец плюнул и ушёл.

Прошло с тех пор немало дней,
но, бумеранга путь известен.
И вот, опять, стоишь ты здесь -
судьбой потрёпан, бессловесен...
Уж волосы твои седы...
И жаждешь, лишь, глотка воды!

Склонился ты над тем колодцем,
водицы почерпнуть из донца...
И вот оно - твоё клеймо -
навстречу хлынуло дерьмо!
Не утолить тебе...

Мы не станем жизнь мерить страданьями -
В каждой капле душа океана.
Жизнь такая, какую мы создали,
Не сказать, что она без изъяна.

Но она – только то, что наметили,
Только то, что мы жизнь отпускаем.
Вот за это, бесспорно, в ответе мы,
И случайностей тут не бывает.

А обиду и жалость с сомненьями
Мы отбросим, как старые путы.
В мире столько любви, вдохновения,
Ну а нам все же мало, как будто.

Возвратные течения приносили нас к свету радуги,
хвосту уробороса, вращающимся свастикам по и
против часовой стрелке, как две белки, бегущие в
одном барабане, в разные стороны, уроним головы,
от воспоминаний, забытых историй, страшилок, о
чёрной руке, гробе, и другой утробе, съевшей время,
не дала умереть, вот темя, точка, ось, через понима-
ние, врозь, от противного, клок позитивного, горба-
того с ровной спиной, кто за мной, в прорубь снови-
дений, где Финн воскресший, отрицающий...

Я ремонтирую, свой дом.
Посланник, того века.
И сосны, рады за окном
приходу, человека.

Сгоняю нежиль, с его стен
что плохо, перекрою.
И божий образ, что нетлен
я для себя, открою.

И наш придел остаток дней,
с ночами, до утра.
А, соснам выше и сильней
стучаться в небеса.

Итака была не там, где все думали, предполагали,
в дублине, располагалась, на улицах города и путь
и остров в одном месте и времени, не осталось на
фильтр, износился, забился и совсем засорился,
гноем, из ран душевных, илом, и другим мылом,
спамом, паролями, и иной ерундой, наговорами,
разбился последний герой, (кровь не водица, счи-
талось раньше), а мы с тобой, родники, что засох-
ли, говорил отец блум, чтоб мы здохли, (блымал
глазами, когда смотрел на солнце, впрочем как все
мы...

Воробьиный гвалт, чириканье, возня,
И в этой стае, среди серых, вижу журавля.
Он так привык и, кажется, порой,
Что он попал действительно домой.

Он приспособился на веточке сидеть,
На мир сквозь воробьиные глаза смотреть,
И пить, и есть, и делать, как они,
И звезды принимать, как, просто, фонари.

Порой, ему ночами шепчет небо:
Ты не из тех, скорей давай лети,
Тебе насущного ведь мало хлеба,
Тебе так не хватает здесь души.

Любви, которая все может,
Полета просто в никуда,
И...