В распахнувшееся окно

Дождь барабанит в окно…
С первым мая!
Будит меня не напрасно.
Я открываю глаза, понимая:
Жизнь безумно прекрасна!
Верьте, не верьте ─ мне слышаться стоны,
Вскрылись природные краски,
Соком весенним налились бутоны,
Ждущие солнечной ласки.
Стонут, желая скорее открыться,
Радовать мир первоцветом…
И никуда от природы не скрыться…
Я, опьяненный рассветом,
Слушаю стоны бесстыжей природы…
Думаю, может, негоже
Чувствовать точно, что ты в свои годы
Стал лет на тридцать моложе?..
1...

В окно осторожно светила Луна,
Серебряным светом манила она.
Погасла свеча, сон окутал и в миг,
Пред взором моим светлый образ возник.

Он, тихо вздохнув, произнёс не спеша:
“В земной темноте заблудилась душа?
Словами жестокими ранила вновь
Того, кто так искренне дарит любовь.

Ты больше не ищешь святой тишины,
В ловушки теней попадая напрасно.
Без чистых стремлений, что сердцу нужны,
Ты будешь как многие, очень несчастна...”

Я молча внимала тем мудрым словам,
И слезы текли...

Уже с утра томилась зелень
предчувствием большой грозы,
а лето красное звенело
крылом летящей стрекозы.

И пахло клевером и мятой,
блестел асфальт сухих дорожек,
и одуванчик в травы прятал
седых волос короткий ёжик.

Но вдруг засуетились тени,
качнулись вниз верхушки крон,
и брызги белые сирени
летят в открытое окно.

Всего лишь несколько мгновений -
и в душной комнате свежей...
так ждут душевных откровений
под музыку ночных дождей.

Валерий Мазманян

А нам от летней благодати -
мы как хотим, так время тратим:
то дорожишь одной минутой,
то дни недели перепутал.

И словно растревожен улей -
все звёзды у окна в июле,
я знаю - слово будет лишним,
что поцелуи пахнут вишней.

Зажгу свечу - уже час поздний,
загар твой отливает бронзой,
пришло из глубины веков -
свет манит нас и мотыльков.

Начнётся утро с птичьей трели...
и мотыльки, что не сгорели,
исчезнув в синеве рассвета,
опять поверят в вечность лета.

Валерий Мазманян

За окном небеса зашторены...
Листопадом, осенними ливнями...
Все случается в жизни вовремя -
Осень, вечер, желанье быть сильными...

И вино не случайно плещется...
Лечит боль, что на сердце раною...
Только долго уж очень лечится...
И леченье такое странное...

Вот бы к морю, да в страны дальние...
Самолетом, в отрыв от прошлого...
Да в волну, затаив дыхание...
А потом... А сейчас попроще все.

А сейчас небеса зашторены...
Листопадом, осенними ливнями...
Все случается в жизни...

Ты поутру взглянул в своё окно,
И небо было ласковым и ясным,
Тебе казалось — будет день прекрасным,
И в нём чему-то сбыться суждено.
Тебе казалось — что-то впереди,
Такое, что не каждому даётся.
Смеялся, как довольная смеётся
Красавица, что в зеркало глядит.
Ты сознавал свой будущий удел
И избранность, среди различных прочих.
Они казались до смешного проще,
Но ты великодушно их жалел…
Казалось, много света и тепла
Тебе дано. И ты, не сожалея,
Смотрел однажды, как по той аллее...

Ждём - разбудит гомон грачий
лес и лёд замёрзших рек,
о метелях белых плачет
только ноздреватый снег.

От зимы осталось долгой -
вздох, неделя до тепла,
месяц - золотой заколкой -
вденет в волосы ветла.

У нагих берёз истома,
вместе с ними подожди -
и большой сугроб у дома
ночью расклюют дожди.

Пробежал февраль короткий,
подойдёшь к окну босая...
золотые самородки
солнце в лужицы бросает.


Валерий Мазманян

Кто-то ищет в торговле удачу,
Кто-то, ратную службу избрав, на войне.
Кто песни поёт и не может иначе,
Кто-то ест, кто-то пьёт, кто-то плачет во сне.

Только то, что в нас в душах по силе,
Мир нам шлёт и сдаваться никак не моги.
Ведь не зря дают двух, за того кого били,
И терпи, но плати и оброк, и долги.

Во всём плюсы свои, что болит то живое,
И способен любить, знавший боли укол.
Вечных нет, беспокойств и покоя,
Просто срок их, не всех подошёл.

Тем, кто чином и ликом не вышли...

Ты молча встала у окна,
и тень смиренная оделась
в дурман фруктового вина,
в осенних листьев влажный шелест.

Ты посмотрела в темноту,
сквозняк скользнул дыханьем мая,
лаская сердца наготу
и глаз прохладу обжигая.

Плач рябины за окном.
Блеск свечи, как капля крови.
Небо шерстяным платком
укрывает плечи кровель.

Тише, тише, лишь одно
в этом мире остаётся –
солнца горькое вино,
что на сердце веста льётся.

Тише, тише, лишь огонь
шепчет пусть в глазах усталых,
что проник, как вестник, в дом
и растаял в кронах алых.