В пустой стакан

Суждено мне одному
Путь пройти тернистый.
И у бездны на краю
Пропою я свистом.

Как бродяга-хулиган
Закурю украдкой.
Замахну вина стакан
За углом на лавке.

Загляну в ближайший бар
И под музыку на диске,
Закажу ещё стакан
Ни вина, а виски.

Не страдать, чтоб ни о ком,
О России тоже.
Мне же ночью, как и днём
Душу с сердцем гложет.

Охмелев, зайду домой
К другу, выпью брагу.
И с поникшей головой,
Снова в путь бродягой.

И у бездны на краю,
Путь, пройдя тернистый...

По растушёвке пепельных волос,
дождливым атмосферным фронтом,
бежит вино любви, заботливо
вскрывая наготу.
Движенья рук стекают змеевидно;
движеньем света налилось,
как струйкой ледяной ручья,
изнеженное тело в облаках.
Мираж питает кровь застывшего зрачка;
и у художника всё тает на холсте,
приобретая форму его рук.
Смыкаясь в точке небылиц и были,
вспорхнув пыльцой, иль снежной пылью, тень
полночного, горящего эскиза
лучится в листья мятых простыней.
Граница светотени...

Смотрю на полный стакан.
Взять бы его -
Таракан!
Не дает свободно напиться
Ключевой чистейшей водицы.
Ползет и скребет,
Балабол,
Зовет успокоиться, сесть,
Подумать:
"Чего бы нам съесть?"
Все дальше и дальше
Ползет (за жратвой),
Используя стол,
Наблюдая за мной.
______________
*Сентябрь,2002

Заглянула на свет к москвичу.
К журналисту! Не просто БИЧу.
Он меня сразу в кухню увёл,
Посадил за клеёнчатый стол.

Чайник долго кипеть не хотел,
Видно газ экономно горел...
На столе лишь гранёный стакан...
За стеной что-то воет Билан...

Журналист выключателем – щёлк.
Свет погас. Ну, а он вдруг изрёк:
- Хочешь чаем тебя угощу,
Но потом никуда не пущу!

- За пакет Lipton-чая, дружок?
Да! Согласна.., за мною должок...
Эх, гулять так гулять! Не зевай!
Кстати, денег мне дашь...

Ждать ответа неуютно у молчащего экрана,
Грея руки на стакане, попивая жгучий кофе.
Раздраженно открывая мякоть спелого банана
И вытаскивая пробку старым штопором на штофе

За окном мерцало небо сквозь вуали синих стекол
Засыпал уставший город, умер в полночь телефон.
По ступенькам в коридоре каблуками кто-то цокал
И не в такт играл негромко во дворе аккордеон

Я не подставлю под водку стакан:
К Дьяволу эту дрянь!
Я не прикрою поток эстакад
Знаменем Октября.

Я не хочу продырявить висок
Ключиком ржавых пуль,
Я не достаточно крут и высок,
Чтобы стрелять в толпу.

Я не прорву перепутицу вен
Клювом стальной иглы.
Я не исчезну в безмолвной траве
Серых камней и глыб.

Я не упрячу слепое лицо
Пальцем прибора в сеть:
Я не хочу, чтобы снился мне сон,
Где я такой, как все.
Я — не такой как все!

Мне бы счастья. Граненую стопку.
Сорок грамм. Чтоб не чувствовать пытки.
Только нет. По пути на Голгофу
пикников и киосков.

Есть пики.


Мне бы смысла. Стакан завалящий.
Для чего я несу ту Нестругу —
накрест вбитую… в плечи…

Без рясы.
Без надежд. И без снов.
И по кругу.


А на небе. Всё в полном ажуре.
Нежный месяц Нисан. Спят оливы.

И вопят из толпы: мразь и жулик!
ТЫ УКРАЛ НАШУ СТОПКУ,
СЧАСТЛИВЫЙ!!!…


Мне бы веры набрать. В мире шатком.
Хоть полчашки...

Звенит битое стекло,
Водку уронил мужик.
И ругается он зло,
Его пьяный голос дик.

Ему водки нет дороже,
Он себя в ней растворил.
Без неё он жить не может,
Ему белый свет не мил.

Пьян он много дней подряд,
Потерял тем дням он счёт.
У него без мысли взгляд,
Водки дикость в нём живёт.

Мир расплывчат для него,
В нём нет праздников и дат.
Он не любит никого,
И ему никто не рад.

Своих близких оттолкнул,
Променял на жизнь в дурмане.
Без остатка утонул,
Он душой в вина стакане...

Холодно. Грустно. По лбу таракан
Дерзко ползёт, как по выбритой льдине.
Водкой наполнен гранёный стакан,
Вечный колодец в душевной пустыне.

Всё как в тумане, а я в нём как ёж
И пригубить из колодца не в силах.
Может быть, завтра меня здесь найдёшь
С горькой молитвой, запёкшейся в жилах.

Мерзко. Тоскливо. На сердце коты
С кошками вместе скребутся надменно.
Где ты, дружище? Я жду. Где же ты?
Вызволить душу мне надо из плена.

Жил да был за печкой Таракан,
Скромный и домашний старикан.
Лапкою весь день чесал башку,
Наводил на Паука тоску.

А Паук-трудяга что-то плёл,
Мух сосал и сбрасывал на пол
Деревянный, в крошках, между дел,
Где ночами Таракан балдел.

Говорит Паук, честолюбив,
Бабочкою сытно закусив:
"Что ж ты, Тараканыч Таракан,
Жизнь прожил, других не видя стран?

Так и захиреешь, и помрёшь,
Если только ешь и только пьёшь.
Людям надоело в доме жить, -
Что ль и нам собраться поспешить...