В последней строчке многоточие

И в первый день, и в день последний,
О боже я молю тебя.
Прости, бездушье поколенью,
Оно же изживет себя.

Прошу, о Боже, дай мне боли,
Последний миг благодарить.
Прошу, о Боже, дай мне воли,
Тебя душой боготворить.

И в наболевшую минуту,
Прошу я только об одном,
Порви мне скованные путы,
А раны окропи вином.

Ещё прошу, прими участье,
Ударь наотмашь по лицу.
И я пойму, какое счастье,
Идти к последнему концу.

Избавь меня от наважденья,
Что жизнь конечная черта.
Лишь...

В тишине бессонной ночи
Прячу грусть я между строчек.
Одиночество скребётся
Коготками по листу,

Оставляя след мышиный,
Прошуршали мокро шины,
За окном. Там дождик льётся,
Умывает пустоту

Очумевших за день улиц.
Разбежалась плоть по ульям,
И друг к другу крепко жмётся,
Скрасить хочет маяту

Бесконечного верченья
Между вечностью и тленьем.
Скоро новый день ворвётся
И разбудит суету.

Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни, шерри-бренди,
Ангел мой.
Там где эллину сияла
Красота,
Мне из черных дыр зияла
Срамота.
Греки сбондили Елену
По волнам,
Ну а мне - соленой пеной
По губам.
По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.
Ой-ли, так-ли, дуй-ли, вей-ли,
Все равно.
Ангел Мэри, пей коктейли,
Дуй вино!
Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни, шерри-бренди,
Ангел мой.

Легкий шепот дождя.
Поздним вечером - осень.
Не спеша никуда
Согреваюсь от кофе.
Ежедневник в руках -
Сочинять всё не бросил,
Как обычно - черкаю.
Строчек эдак по восемь.

Ночь без сна, начинаясь,
Забираясь под плед,
Обещает быть долгой,
Словно в несколько лет.
Я, об этом подумав,
Заварил чай покрепче,
Ну и рядом гитара.
Всё хоть как-то - да легче.

Снова бунт настроенья -
Это, видимо, так -
В счет оплаты везенья,
За твой ласковый взгляд.
В счет оплаты...

Сейчас мы будущее строим.
Мечтой протянутую нить,
К путям примкнув, делами кормим.
И чувства стоит напоить,

Чтоб сила радости ответом
По жизни каруселью дел,
Прекрасным творческим рассветом
Раскрыла свет, простор, задел.

Котурны*, дав душе согретой,
Из лет прошедших и мечты,
И домик голубой планетой,
Творец растит полёт звезды!

Эта клякса в строчке моей жизни
Запятнала важную строку.
Теперь смело с сердца можно вынести
Всё, что находилось наверху.

Не разбрасывайся больше так чернилами.
Видишь, как бывает иногда,
Лишь стоишь над взрытыми могилами,
А туда толкают грубые слова.

Гроза и гром – последние средства
Против засилья духоты унылой,
Когда уж даже и во рту слова
Потеют у твоей самой любимой.

Стоит такая тишь и благодать,
Что хочется кричать (а силы нету),
Что хочешь ты одежду изорвать,
Смотря на небо и ища примету.

Но в небе только яростно палящий
Диск солнца видишь ты, и понимаешь,
Что кто в пустыне, те играют в «ящик»,
Но для чего? – ты этого не знаешь.

А, между тем, любимая, потея,
Готова стать шахтером, взяв лопату,
И закопать туда себя...

Непрошенно скатилася слеза...
Хоть светит солнце - тучи на душе...
Голубизною манят небеса,
А я стою на новом рубеже.

Так хочется скорей преодолеть,
Забыть всё горе и разлуки боль.
Пусть пролетело врозь так много лет,
Сейчас хочу, любимый, быть с тобой!

Всё прошлое ушло, как талый снег.
Свободы солнце нежит мне лицо
И только время замедляет бег...
А на руке супружества кольцо!!!

Я счастлива, что стала я твоей!
И ветер перемены нам несёт!
А встреча ощущается сильней
И...

В потемках ночи дни перебираю,
Уж окна тусклые зари пронзает свет.
В испуге голубей вспорхнула стая,
Их, как меня, теперь не радует рассвет...

Я вспоминаю лето, звуки вальса
И милых голубых твоих улыбку глаз,
Шампанского фужер сжимали пальцы,
И музыку тех нежных невесомых фраз…

Сверканье эполет, наград, мундиров,
И чинность встреч, царил веселый хмель балов…
…расстреляны бездушною мортирой,
А в залах наших крики бранных грубых слов.


Повержен трон, разорена Россия,
Кругом...

Тело-хлеб разламывай на части,
Пей вино, как молодую кровь;
Я - твое последнее причастье,
Я - твоя последняя любовь.

На земле ты - мученик без веры,
Хлеб как смертный ешь и пьешь вино.
Но поверь в меня - и сделай жертвой,
Если вдруг страдать мне суждено.

Поцелуй так нежно, как Иуда
Целовал Христа в последний раз,
Чтобы из ночного ниоткуда,
Сквозь века по крови просочась,

Тягостным предчувствием усталость
Навалилась так, что не уйти;
Чтобы ты потом, наивно каясь...