В октябре

Груды листьев, сумерки и тени.
У домов – победно-мокрый вид.
В розовой коляске спит младенец,
От дождей до носика укрыт.
Детство – листопадно, мимолетно.
Долго жить ли? – кончится и век…
Ждут малышку взрослые заботы,
Город ждет безоттепельный снег.
Под дождем качается коляска.
Листья облетают – зря? Не зря?
Походя поправлю одеяльце
Дочке золотого октября

Курьерский, литерный, метельный мой февраль
к насквозь продрогшему подходит полустанку,
где я души перелицованной изнанку
латаю - в сотый раз прострелянный дюраль.
В пробел зимы, меж янтарями октября
и первых почек изумрудными глазками,
метель закрашивает снежными мазками
следы ночные коротышки-зимаря.
Он в прошлый раз меня надеждами дарил,
ночами тёплыми, буранами над крышей,
а в этот раз сложил из колотых ледышек
в алькове сумрачном разлуке алтари.
Окно, манящее паденьем в топкий...

Он принимает в шеренги подзаборья
Трудовой народ и «октябрят»,
Пионеров могущественного строя,
Где всех строили в единый ряд…

Вот и колесит парламентом задворья
Одноликий серенький отряд,
Он, отхлебнувши в коммуне хлебосолья,
Перестройке был уж очень рад?!

Благоухает от центра до приморья
Русь родимая как вещий клад,
Только кто-то жирный скачет у престолья,
Кто-то принимает жизни яд…

01.02.10

Был купол неба ночью соткан, кому-то спалось на курорте,
Он не прошел ещё по сводкам, погибших на Восточном фронте.
Но сердце матери кровило, порой идти переставало,
Беда в предчувствии щенилась и до утра не отпускала.
Сын был в спецназе Армавирском, косынкой лихо лоб повязан,
Служил с разорванным мениском, хоть мог сказать, что не обязан!
«Но это, мам, такая радость, мужчиной стать, а не пижоном,
В бинтах вернуться, обожженным, но ощутить победы сладость!»
И вот они под Новолаком...

И я не вечен на Земле
С печатью боли на челе,
И я молился натощак,
Пока не понял тайный знак,
Который путь мне указал —
Среди ущелий серых скал
Найти священную любовь;
Я слышал ясно: «Приготовь
Свою печаль, свои мечты
Для мудрой, вечной красоты!»
Земля — для путников ночлег,
И пусть бежит за веком век —
Всё так же грустен человек,
Всё так же он совсем один
С тоской в отчаянной груди.
Подумай, друг: куда идём?
Где наш единый вечный дом?
Где ждут нас? Где по нас грустят...

Жизнь не умолкая
Дразнится, маня,
Я в нее играю,
А она в меня.

Даром совпадений
Мир обогащен,
Лед ограничений
В воду превращен.

Случай-непоседа
Верит наперед
В чистую победу
В яркий переплет.

3 октября 2009 г.

Я вечный баловень судьбы,
Ведомый дивной красотой,
Мои услышаны мольбы,
И трон открылся золотой.

Мир соглашается со мной,
С любовью ждет моих шагов,
За нарисованной стеной,
Меж расстояний и веков.

Я и пушинка, и скала,
На перепутии дилемм,
Босая к Дому подошла,
Благословленная Ничем.

11 октября 2009 г.

«Уст лобзанием своих меня лобзай,
Ибо ласки твои лучше, чем вино.
С благовония мастей твоих нельзя
Пред тобой не скинуть кимоно,

Иль тунику, тогу, сарафан,
Стринги с бёдер, шубу из куниц…
Твоё ложе, царская софа,
Знала всех этнических девиц.

Твоё имя носит мавзолей,
Острова, им дразнят октябрят.
По причине этой всех сильней
Любят девы именно тебя.

Так влеки меня… Я с ними побегу -
Царь чертоги мне свои открыл –
Голубицей кроткой я смогу
Схорониться меж орлиных крыл.

Будем...

Выходи на бульвар, оголи ножку,
молодой человек ненароком клюнет.
Лишь внимательный взгляд разглядит кошку,
лишь ответная душа близ тебя не плюнет.

Выходи на бульвар, покажи зубки,
проходящий наряд ненароком встанет,
лишь внимательный взгляд разглядит шубку,
ты с подруги сняла, и подруга вянет.

Выходи на бульвар, да раскрой губки,
лишь внимательный взор различит трепет,
ты гуляешь, пошли третии сутки,
бьётся сердце твоё, во силке – стрепет.

Выходи, не сиди, белая красотка...

Однажды в юности я хотел
Хоть уродом, хоть калекой, но прожить
Отмеренное время
В гуще житейских дел,
Среди ординарности и лжи.
Хотел выклянчить дней у Бога
И дворнягою проскулить до самой смерти...
Но не нашёл я подходящего слога,
Созвучного прислужливым смердам!

Лучше слепым быть, чем зрячим,
Чтобы не видеть кровью омываемую сушу.
Я плюнул в лицо жизни, но получил на сдачу
Мерзость, разорвавшую на клочки мою душу.
После я не хотел уже жить,
Я хотел умереть в бою...
Теперь я...