В болоте

Оборвалась ленточка дороги,
Оборвалась, дальше нет путей.
И в болоте вязнут мои ноги,
И тону в трясине будних дней.

Ветер жизни, семена печали,
Сеял щедро на моём пути.
И взошли ростки и лесом стали,
Как же мне, сквозь этот лес пройти.

Ты веди, веди меня тропинка,
Я по кочкам выйду из болот.
Путь подскажет ветер-невидимка,
Жизнь, молитва милой сбережёт.

Солнце ясное меня согреет,
Ночью, месяц путь осветит мой.
Вера в счастье сделает сильнее,
Лес печали я пройду густой.

И...

В болоте, маленьком и грязном,
Разговорились вдруг лягушки.
Все об одном болтали дружно,
Мол, жить в болоте стало душно,
Ведь что-то им придумать нужно
Иль, кто бы подсказал, несчастным…

Молчала лишь одна лягушка.
Её болтливая подружка,
Тем удивила земноводных:
«В горах есть пруд, там чистый воздух!»

Собрались в путь лягушки разом.
Им, жаба, не моргнувши глазом –
«Затея – чушь и ерунда!
Не доберётесь до пруда!»

Казалось, не было печали,
Но по дороге им кричали –
«На горы...

Почему, Русь моя золотая,

даже если нагая, босая,

для меня ты одна дорогая?

Разлилась без конца и без края.

Опадают берёзоньки листья...

Лица всех, упокоенных жизнью,

золотых лет прошедших страницы

листопад заметает с молитвой.

В небо синее звоны возносят

колокольни берёзовым стоном;

покаянно прощения просят

души все, уходящие в осень.

Почему, Русь моя золотая,

даже если больная, хромая,

для меня ты одна, дорогая,

разливаешься далью?..
Святая...

Взмыли птицы, к югу улетая,
скрылись в дымке сине-голубой.
Но вернулся от ушедшей стаи
к раненному лебедю другой.
Птицы унесли тепло на крыльях,
тонким льдом подёрнулась вода.
В воздух, моросящий мелкой пылью,
поднимался лебедь иногда.
Будто он искал тепла в полёте
и хотел немного его взять.
Чтобы в замерзающем болоте
раненного друга согревать.
Их нашли замершими в болоте,
руки – крылья рядом вмёрзли в лёд.
До конца пойдёшь ли ты со мною?
Если жизнь мне крылья...

На болоте слизняки, на болоте пьявки,
Я скучаю, от тоски убежать хочу.
Эти мокрые места мне милей полянки,
Тут меня найдёт царевич, я ему кричу:

Я царевна-лягушка, я зелёная подружка,
На стреле трое суток беспрерывно сижу,
Я царевна-лягушка, я зелёная подружка,
И с опаской на уток из кувшинки гляжу.

Не заплачу, привыкла к прохладе,
Не боюсь показаться до жути сырой,
Сочиню себе песню в минорном ладе,
Буду петь её громко тоскливой порой.

Я царевна-лягушка, я зелёная подружка...

На болоте топком, далеко от города.
В сапогах резиновых, ягоду сбирай:
благостны доходы, от той самой ягоды,
что растет на топи, где кикимор рай.

На болоте топком, скатерть из брусники
Тяжело сбирается в положеньи «Ай».
Сыро, хладно лешему. Зорки вурдалаки.
Плачет близ кикимора: «Ягоду отдай».
В самом топком месте – мухоморов маки,
Для нечистой силы вкусный расстегай.

Волк не призрак, не мираж,
Он славянский Волхов наш,
Добрый зверь среди злодеев,
Главный среди чародеев.
Кот послал его к царю.
Для чего? Иваном править.
- Воспитай его, горю
От стыда…Да, кот лукавит,
Но царевич был чудак.
Прав Баюн, все это так.

Видел он во сне девицу,
И опять ловил Жар-птицу
А до царства дела нет,
И не мил ему весь свет.
- Что же делать? –спросит Серый.
- Тут тебе такое дело,
Пусть желания скорей
Сбудутся и у царей..
2.

Перепутный камень рядом,
Плачет...

Мне в каждом болоте мерещится море
и с ветром весёлым я песни пою,
в тамбовском селе, на морском ли просторе
у бездны мечтаний стою на краю.

Здесь бывших сражений проносятся тени,
безгрешные ангелы славят Христа,
здесь скрыты следы самых злых преступлений
и в Царствие Божье отверсты врата.

В душе ли тоскливо от жизни бурливой
иль злоба глухая напрасно зудит,
я взгляд поднимаю к заоблачным нивам
и с сердца смывается горечь обид.

И снова в болоте готов видеть море...

Душа уставшая завязла
Как нога в болоте
Мыться в болоте бесполезно
Высохнешь в полете

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...