Узору омрачений

Первой скрипкой волшебного дня
Приготовилось лето-смычок
Тонкострунное сердце маня,
Увести на просторы меж строк..

Пусть несут на крылах журавли
Это сердце без лишних оков
В нежно-алый оазис Любви
Меж барханов зыбучих песков..

Чтобы лето воспев на заре,
В Красоте искупалось оно,
Тонкой нитью отдавшись игле
Расписало узором панно.

Где просторами неба, земли,
И лугами, полями дыша
Шла б свободой волшебной зари
В радость жизни любая душа.

Чтобы росы блаженства до дна...

Месяц в небо из сумрака выпал.
К облакам поднимается дым.
Город красные угли рассыпал.
Город, так и не ставший родным,
Ни на что на земле не похожий,
Там, где в Волгу впадает Ока.

Я тебя словно чувствую кожей –
Понимаю? – не наверняка.

Метастазы твоих новостроек,
Две великих реки оседлав,
Расползлись от кремля до помоек.

Как по склону стекает расплав
Из стекла, кирпича и бетона,
Из винила наружных реклам,
Из асфальта и гипсокартона,
И из золота по куполам,
Из...

Мои стихи – как табуретки,
квадратно сбитые шпунтом –
на них узор тетрадной клетки
с неровно вырванным листом.

Мои стихи - как шлакоблоки
или бетонные столбы:
квадратно собранные строки
тяжеловесны и грубы.

Мои стихи – квадрат и призма
(четыре строчки на строфу) –
как порождение кубизма,
как антресоли на шкафу.

Стихи – как параллелепипед
или как параллелограмм –
в них каждый звук зубилом выбит
на зависть старым мастерам.

Да я и сам давно не круглый –
почти...

Этот дом с недостроенной баней
ты в душе навсегда сохрани.

В окнах – алые пятна герани,
здесь прошли твои лучшие дни.

Где горят георгина помпоны,
и где ирис похож на синяк,
где тюльпан набивает бутоны,
и жирует зелёный сорняк,
где весенний передник наброшен
на узоры вишнёвых ветвей,
где забором покой отгорожен,
и поёт иногда соловей,
где под осень со старой берёзы
листья падают в маленький пруд,
где ответ на любые вопросы:

«Тут всегда тебя любят и ждут».



20 – 04...

Одномоментно существуя
В разнообразных временах,
Свои достоинства шлифуя,
Мы просыпаемся во снах.

Сшивая замыслом единым,
Где лег к лоскутику лоскут,
Века ажурным серпантином
В необъяснимое влекут.

О невозможном вспоминая,
Все шире, шире кругозор…
Коснувшись, лира неземная
Дополнит целости узор.

12 июня 2010 г.

И снова пришёл ко мне Голубь...
Сидит и смотрит на меня, вот прямо сейчас,
Как будто бездонная прорубь
Как будто в священных свечах

Огонь танцует на тоненькой ножке своей,
А мудрость голубиного взгляда сопровождает его пути,
И я взываю к самой просветленной глубине своей,
Дабы великий контакт со вселенским единством найти

Голубь, сизый, как ночь,
И с узорами на маленьком тельце,
Как испытанья на жизни,
А свечка всё светит, и светит, и светит...

И я, как свечка, несу...

Десять дней пролетело отпуска, ты уснула, а я взволнованный,
Оставляю восторга оттиски на тетрадном листе линованном!
Как же нам повезло несказанно, убежать в этот мир лазоревый,
Там, где море сверкает стразами, и природа слепит узорами!
Там, где отдых тобой заслуженный, расправляет морщинки милые,
С королевой сижу за ужином, всё, как прежде, хоть годы минули!
По бокалу портвейна белого, урожая двухтысяча пятого,
Нам весна предложенье сделала, поделиться своей усладою!
Забредём в терема...

На стекле зари багровый глянец.
Одиночества отчаянность в тиши.
Стёрло жизнью грёз моих румянец.
Обрела я неприкаянность души.
Не нужны мне злато, величанья.
Не нужны теперь шумливые пиры.
Разрывает сердце осознанье, –
Что совсем не те получены дары.
Новый день коснётся солнца бликом
И узора вязь растопит на стекле.
Вдруг взорвётся тишь неслышным криком,
То – душа моя себя увидит в мгле.

***
Вдруг взорвётся тишь неслышным криком,
То – душа моя себя увидит в мгле.
Промелькнула...

Ветер незримый откуда-то сверху
соло поёт кучевым облакам,
сыплет на землю небесную перхоть.

Ночь невесома, весна далека…

Прячется месяц за шапками сосен.

Хвалится роскошью зимняя ночь –
соло огней на пологом откосе –
переливается снежная клочь.

Сухо хрустит примороженной веткой
лес, притаивший себя до утра.

Стёкла на окнах морозной виньеткой
спорят с узорами из серебра.

***
Тихо любуюсь углями камина,
слушаю пение ветра в трубе.

Ты – моя женщина, я – твой...

Тропинка петляет средь горных вершин,
По ней, чуть согнувшись, идет Насреддин.
В халате дырявом и с тощей сумой
Идет, возвращаясь с базара домой.

Вдруг прямо пред ним появляется Джин:
- Здоровья и счастья тебе, Насреддин!
Давай, поболтаем? Как, братец, живешь?
Давно не видались, легко ли поешь?

Едва шевеля от жары языком,
Сказал Насреддин: "Ты смеешься, Ханом!
Не видишь, я беден, как медный пятак.
И продан Батыру мой бедный ишак".

В ответ ухмыльнулся догадливый Джин:
- Все...