Узкий

Пронзительный свист,
еще иеще.
Ты падаешь вниз,
врываясь поглубже.
Граната в руке,
а как без нее?
Ты верен себе,
а также и дружбе...

Сползаешь в канаву,
там булькают пули.
Берешь чуть-чуть вправо,
стараясь спастись,
А сзади ребята
врага чуть спугнули,
И возглас, чуть мата:
"Лежи, не крутись!"

И воздух взрывается!
Вокруг только Ад.
Земля поднимается,
стремясь улететь,
Кто-то упал -
рядом солдат,
Его ты не знал,
и поздно успеть.

Крики грохочут
с той...

Море чёрное и волны белые,
В синей дали плывёт теплоход.
И под звуки рояля несмелые
В венском вальсе кружится народ.
Пассажиры степенные, важные.
Белый отблеск манишек, манжет...
А на дамах наряды вальяжные:
Узкий низ... Декольте... Неглиже...

***

В чёрном море,
В чёрном море
Я качаюсь на волнах.
Белой чайкой,
Белой чайкой
Счастье реет в облаках.

***

Льётся пенной рекою шампанское!
Вечный праздник в элитной среде.
Фрукты, вина, застолье дворянское,
Фейерверк и...

Осиянное, юное тело,
В мочке уха алеет кровь.
Предусмотрены Богом пределы,
Чтоб и физик изведал любовь.

Глаз устроен - и это понятно! -
Чтобы «правильный» видеть свет:
В инфракрасном была б она в пятнах,
А в рентгеновских, как скелет.

Узкий выбор частот не малость:
Вся умышленность сей полосы,
Чтоб от прочих одна отличалась
На порядок, а не в разы.

Чтобы видеть не полураспада
Долговечную маету,
Но красавицу на мосту -
Что душе человечьей надо,
А не всякую ерунду.

Чтоб не...

Для того слова, чтоб лгать,
с правды проку – медный грошик.
Не печалься, мой хороший,
слышишь? – птица пустельга
о любви поёт навзрыд,
надрывая горло криком…
Я дурачусь рыжим фриком
фраком скована. Закрыт
доступ в душу на замок,
зашифрованы пароли...
Я в ударе, в лучшей роли.
Знаешь, милый, мне самой
хуже каторги уже -
сочинять свои капризы.
Как бездарной антрепризы
перепутанный сюжет.
Я себе и друг и враг -
трагик в клоунской личине…
Правды
трудноразличимой
расширяется овраг...

Из заката Европы смотрю на Восток.
Евразийская блажь на меня накатила.
Там впервые пробился у жизни росток
И последняя будет, похоже, могила.

Обезумев совсем, я на крышу залез,
Чтоб узреть, как у них занимается утро
И представить твоих глаз китайский разрез,
Что совсем после сна, дорогая, не трудно.

Там, представь себе, милая, люди живут
И не бесятся с жиру, как здесь неврастеньши.
Жёлтой расою их европейцы зовут,
Хотя сами желтухой болеют не меньше.

Их от западных орд отделяет...

Верх и низ, условные понятия.
Существуют в нас и на Земле.
Жизнь моя — подарок, иль проклятие?
Путь слепца, иль зрячего во мгле?

Небо — это кромка атмосферы,
Синевой обманывает нас.
Нет его, оно лишь символ веры.
И живём мы все, один лишь раз.

Облака — тумана это сгустки.
Что плывут над нами в высоте.
Жизнь и смерть — просвет меж ними узкий.
Миг один, что был подарен мне.

Тороплюсь, себя стараясь втиснуть,
В этот миг и в нём свой мир создать.
Мир любви, мечты, стихов и мысли...

После радостных происшествий сих
Не разверзлась вокруг земля.
Где ты? - Глас прозвучал Божественный.
И сказал Авраам: Вот я.

Вспоминал он, как стал папашею,
Ноги сами пускались в пляс.
И откуда у старца нашего
Прыть подобная вдруг взялась?

Много дней проводил он в праздности,
Детороден и при деньгах,
И что жизнь не сплошные радости,
Позабыть успел патриарх.

К Аврааму пришло видение,
Хуже чем у жены мигрень,
Словно солнечное затмение
Омрачило вдруг белый день.

(Может...

Шампанское, прокуренный подъезд.
Разбитое стекло вдыхает инея начес.
На пыльной батарее
спасительный глоток для рук.
На стружке стен
открытия дворового поэта.
Январский вечер холодом залез
под воротник субботы.
Хмелем багровеет
туман бесед, сомкнутых в узкий круг.
Закравшаяся ночь
мне жалует приметы
уединенного созвездья двух сердец.
Дорога к дому. Мертвая толпа
прибитых каменных сугробов,
что искрами блудлива.
Мы утоляем тонкость слуха
в благую весть
священного огня,
что...

В зелёных тропиках Габона
(На карте глазом не сыскать),
Жила когда-то мать гиббона,
Верней сказать - гиббона мать.

Она порою голодала,
Бродила с пеною у рта
И, выйдя к морю, наблюдала
За жизнью старого порта.

Она встречала пароходы,
Земель далёких корабли,
И видом заднего прохода
Смешила русских за рубли.

Все моряки по ней скучали,
Едва успев пришвартовать,
Они ей с берега кричали:
Гиббона мать! Гиббона мать!

Но как-то ночью обезьяна
Почила в бозе, как на грех,
И...

На Подкаменной Тунгуске
чум не говорил по-русски,
а в семье оленевода
младший сын гадал на воду.

По воде читал он годы
у людей, мутил их чувства
у гусиного прохода,
где вода темнеет густо.

Здесь изгиб реки таёжной
усмирялся, затихая,
и Тунгуска тёрлась кожей
в валунах, хребет сдирая.

Плечи круглые протоков
заголялись, остывая,
здесь мальчонка вострым оком
по волнам читал, играя.

Веткой он водил по кромке,
гимн слагал волне смиренной,
Дух шипел коленпреклонный,
как...