Утомлённый

Я Вас ещё люблю...
И искренне и нежно.
Я Вас боготворю,
В Вас не найдя надежды.

И робостью томим
И ожиданьем счастья,
И не хочу что б всё
Произошло напрасно.

Я Вас ещё люблю...
Но не зову остаться,
И пусть любовь,как дым,
Рассеется в пространстве.

И Ваши все слова,
Что Вы любя писали -
Надеюсь,не игра,а правда,
Хоть в начале...

И утомлённый взгляд
На Вас уже не смотрит,
И я Вам всё простил,
Что не простила осень...

Я Вас ещё люблю...

Закат был так похож на кровь!
И солнце оком красным,
нахмурив огненную бровь,
взирало безучастно
на утомлённый мир.

Закат угас, и небосвод
сменил свой цвет на синий,
и из небесных чистых вод
образовался иней,
украсив мир собой!

И время, свой ускорив бег,
рванулось в тьму ночную.
И, вот – рассвет. И первый снег
укутал твердь земную
своим руном.

И мир заснул глубоким сном…

Шёл Странник по жизни своею дорогой,
Не просто гуляя, а к выбранной цели.
И вот впереди он увидел Удачу,
За ней побежал, но она отвернулась.
И Странника взгляд созерцал только спину
Сей дамы капризной, которая вскоре
Исчезла совсем, вовсе скрылась из виду.
И долго еще странник брёл огорчённый,
Смущённый, расстроенный вяло тащился.

Шёл Странник дорогою тою же дальше
И вот на пути снова встретил Удачу.
И снова она не лицом повернулась,
А Страннику к носу подставила попу
И...

Нарежем лучок, помидоры и хлеб,
Поднимем стаканы, схлестнёмся в дискуссии
О вечном, святом, дорогом нам искусстве,
О миропорядке, о тайнах судеб.
Художник закончил вчера натюрморт.
На нём – пиво в кружке и рыбка солёная.
Любуюсь, и мой организм утомлённый
Настроен на спирт, а отнюдь не на спорт.
Ведь пена в той кружке, осевшая чуть,
Ну в точь настоящая! Сдуть бы и ладно,
И пить сей напиток, прозрачно-прохладный…
Как жаль, что нельзя хоть глоток отхлебнуть!
А рядом с картиной на...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Жизни Сарриной было сто двадцать семь лет.
Пролетели года жизни Сарриной.
Авраам возвратился не медля из мест
Филистимских, где славно гусарил он.

На земле Ханаанской, где ныне Хеврон,
Говорил Авраам сынам Хеттовым:
«Понесло моё племя великий урон,
Здесь я с вами сегодня поэтому.

Как узнал, с мест далёких, неделя пути,
Возвратился супругу оплакивать.
Где, скажите, для гроба мне место найти,
Взять бригаду могилу выкапывать?»

Отвечали ему: Ты один среди нас
Богом меченый в край...

И сказал Ахитофел Авессалому:
Я возьму двенадцать тысяч человек,
На Давида я обрушусь снежным комом
В эту ночь, когда он утомлённый
Свой народ устроит на ночлег.

Приведу его людей я в ужас дикий.
В страхе разбежится весь его отряд.
В спешке побросав свои мечи и пики.
Под стенания толпы и крики
Я убью Давида, их царя.

Обращу к тебе людей, заблудших, скопом,
Кроме одного, чью душу ищешь ты.
И тогда народ забудет про окопы.
По домам пойдёт тушёнку лопать,
А царя Давида ждут...

Я выдохся – ни строчки и ни рифмы –
Как на подъёме выдыхается бегун.
Баркасик вдохновенья сел на рифы.
Фальшивит звук уставших слабых струн.

Захлопну свою книжку записную.
Сам на себя немного рассержусь.
В морозную, в хрустящую, в ночную
Природу, словно в прорубь, окунусь.

Она мильоном игл, бодряще-колких,
Пронзит мой утомлённый организм,
Зажжёт в груди, как будто бы на ёлке,
Волшебный свет. Вдохнёт вторую жизнь.

И ветерка махровым полотенцем
Я разотрусь! И, может быть, тогда...

То ли конный, то ли пеший,
Грузовик ли пропылил…
На пенёк уселся леший —
За день выбился из сил:
Окликал в лесу девчонок,
Хороводил да кружил,
Переросший гриб-опёнок
Им в корзинку положил.
А потом, смеясь проделке,
Стариковски плутоват,
Объяснял сердитой белке,
Что ни в чём не виноват!
Белка слушала не слишком
Бормотанье лешего.
Подарила с кедра шишку —
Старого потешила.
Он притих меж тёмных ёлок,
Примостился на пеньке.
Шишку, сизую как голубь,
Держит в сморщенной руке...

... Я на Вербное – в лес, что у ближней протоки.
Только вербы здесь нет: всё тальник, да тальник.
И берёзой ещё не накоплены соки –
В ожиданье апреля невинность хранит.

Не готовы к визиту подснежников горки
И речная вода заколдована льдом.
Задержались пернатые в командировке –
Заскучал без ремонта заброшенный дом.

Этот северный край, не теряя надежды,
Утомлённый зимою, грустит о весне.
Но уже и морозец капелью прорежен,
Да и солнце смакует подтаявший снег…